Фредерик Пол - Восход Черной Звезды. Эра осторожности

Неожиданно пришло понимание.

— Возможно, — задумчиво закончил он. — Кажется, джоймейкер что-то бормотал. Какие-то боны, гарантии и кто-то по имени Хайнз из Сиртис Майджор. Это где-то на Марсе? Говори!

— Хайнзлихен Джура де Сиртис Майджор, — подсказал Хара, поднял бокал в честь Форрестера и сделал маленький глоток. Форрестер сделал то же самое. Это было шампанское. Хара вздохнул и заметил: — Даже не знаю, Чарльз, но мне кажется, что я начал привыкать к этому вину.

— При чем здесь это! Марсианин! В оранжевом трико! Он избил меня вместе со своими гангстерами!

Хара озадаченно посмотрел на него.

— Разумеется.

Форрестер поднял бокал из рубинового хрусталя и допил шампанское. Оно было не очень хорошим. Наверное, Харе было тяжело его достать после того, как Форрестер назвал его одним из лучших напитков. Но сейчас оно было кстати. Пузырьки щекотали нос. В нем также был алкоголь, столь необходимый сейчас Форрестеру.

— Пожалуйста, объясни мне, — попросил он.

— Пот, Чарльз, с чего я должен начать? Что ты сделал Хайнзи?

— Ничего! Вернее, ничего такого. Я просто наступил ему на ногу во время танца.

— Марсианину? Ты наступил ему на ногу? — рассердился Хара.

— А что здесь плохого? Даже если это и так, в чем я не совсем уверен. Неужели из-за такой мелочи ты будешь убивать?

— Марс — это не Шогго, — сказал Хара терпеливо, — и, возможно, я поступил бы так же. Ты уже прочитал ориентационную книгу?

— Что?

— Книгу с информацией о 2527 годе. Ты ее получил, когда уходил из центра.

Форрестер попытался вспомнить.

— Да. Кажется я оставил ее на вечеринке.

— Ладно, это случается, — сказал Хара с некоторым оттенком недовольства… — Я тебя прошу запомнить следующее. Первое. В какой-то мере ты под моей опекой. Второе. Что ты знаешь об окружающем мире? Я прослежу, чтобы тебе дали копию книги. Читай! Зайдешь ко мне завтра. Сейчас у меня много работы. По дороге отсюда, когда будешь выписываться, заберешь свои вещи.

Он проводил Форрестера до двери, обернулся и после непродолжительной паузы сказал:

— Да, Эдна Бенсен передавала тебе привет. Она симпатичная девушка. Ты ей нравишься.

После чего закрыл дверь.

…Форрестер закончил свои дела в медицинском отделении и после выписки получил белую папку, на которой золотыми буквами было написано его имя.

В ней лежало четыре документа. Медицинское освидетельствование. И книга, о которой говорил Хара. На ее бронзовом переплете светящимися буквами было написано:

«ВАШ ГИД ПО XXVI ВЕКУ (предназначено для 1970–1990 годов)».

Третий документ был официальным. Во всяком случае, лист из голубоватого материала напоминал повестку. Форрестер вспомнил, что доктор говорил о каких-то неприятностях. В документе это явно упоминалось, хотя Форрестер ничего не понял.

«Вы, Чарльз Дэлглиш Форрестер, неприобщенный, незаявленный, в возрасте тридцати семи лет, ожидающий безработный, примите поздравления и указания. Требование. Вы должны присутствовать на слушании. Время 10.25, день 15, месяц 9…»

Его стошнило от такой официальной абракадабры. Весь лист был покрыт мелким неразборчивым почерком, похожим на надписи на чеках. Форрестер понял, что не может самостоятельно разобраться в этом документе.

На бумаге стояла дата. По прикидкам Форрестера это должно было наступить через неделю. Он с облегчением отложил лист в сторону и приступил к изучению четвертого документа.

То был финансовый отчет. К нему прилагалась пластинка, похожая на металлическую, исписанная мелкими буквами. Форрестер определил ее как чек.

Он в недоумении провел по ней пальцами.

Чек был выписан на его имя. Сумма эта составила 231 057, 56 долларов.

Форрестер скомкал его, но чек, как пружина, снова расправился. Тогда он просто сунул его в карман.

Он не мог понять, куда девалось двадцать тысяч долларов. По сравнению с его богатством эта сумма была невелика. Но, как он сам себе объяснил, возможно это была просто какая-то разновидность налога. Двадцать тысяч можно было рассматривать как разновидность вступительного взноса.

Почувствовав себя увереннее, Форрестер вышел на освещенное солнцем пространство и осмотрелся.

Был уже вечер. Солнце находилось справа от него. Полоска голубой воды была слева. К югу располагались жилые здания.

Аэрокрафт пролетел у него над головой. В кабине было заметно какое-то движение. Солнечные блики плясали по стеклу и металлу. Несмотря на солнечные лучи, город уже насыщался неоновой флюоресценцией.

Около десяти миллионов людей проживало в Шогго. Здесь было множество театров, клубов и домов. Мест, где каждый мог найти себе друга или любовницу. А также врага. Где-то там внизу девушка, которая целовала его прошлой ночью (Тип?) и сумасшедший марсианин со своими гангстерами, вынашивающий планы убийства.

Но где?

Форрестер не знал, с чего нужно начинать.

Живой, здоровый, с четвертью миллиона долларов в кармане, он оказался на обочине жизни. Форрестер находился на планете, где проживало семнадцать миллиардов человек и еще вдвое больше спали в холодных гелиевых ваннах. И все же он был одинок.

Подвешенный на поясе джоймейкер сказал:

— Человек Форрестер. Будете ли вы слушать поступившие сообщения?

— Да, — ответил Форрестер и тут же передумал. — Нет. Подожди минуту.

Он достал из пачки последнюю сигарету и закурил. Он размышлял.

Джоймейкер напоминал ему маленького джина, выполняющего три желания. Его быстрота и реакция озадачивали. Форрестер понимал, что должен относиться к джоймейкеру без предубеждения, но пока был к этому не готов.

Он печально улыбнулся сам себе, представив неловкое положение, в которое он попал по милости этого говорящего радио, состоящего из кучки транзисторов и ферристовых катушек. Затем сказал:

— Смотри. Ты. Я думаю, что должен вернуться в свою комнату и начать все сначала. Можешь провести меня самой короткой дорогой?

— Человек Форрестер, — ответил джоймейкер, — лучше всего воспользоваться такси, которое я могу для вас вызвать. Но комната уже занята. Хотите ли вы прослушать сообщения?

— Нет. Минуту! Что значит занята? Я не собирался ее покидать.

— Это не обязательно, Человек Форрестер. Комната автоматически освободилась после того, как вы из нее вышли.

Подумав, Форрестер решил, что ничего страшного в этом нет. Он там ничего не оставил. Ни вещей, ни денег. Даже бритвы, поскольку Хара предупреждал его, что бриться не придется пару недель.

Он оставил в комнате только одежду, в которой гулял прошлой ночью. Но он вспомнил, что она была одноразовой… И скорее всего, ее сразу же выбросили.