Михаил Ахманов - Меч над пропастью

Он бы спросил об этом, – решила Анна, – спросил бы обязательно. Вдруг он повстречался с некой силой, с мудрецами, сотворившими тоннели и порталы, – может быть, с самими даскинами? Он спросил бы их…

Но получил ли ответ?..»

Уже на протяжении тысячи лет мы знаем, что Вселенная пульсирует, сжимается и расширяется, и на фоне этих глобальных перемен идут другие, не столь масштабные процессы: кластеризация Галактик, рождение и гибель звезд, формирование планет и, наконец, появление жизни, а в ряде случаев – и разума. Но роль этого последнего фактора в общей картине мира до сих пор неясна. Возникает ли разум спонтанно или это закономерное явление? Каковы его возможности – например, способен ли он охватить ментальным полем всю Вселенную или ее значительную часть? Что произойдет в случае такого объединения и сотрудничества многих высокоразвитых рас? Не являются ли циклы сжатия и расширения Метагалактики своеобразным эволюционным процессом, который должен привести, после ряда неудачных попыток, к полному контролю разума над слепыми силами природы? И если это свершится, какая потом произойдет метаморфоза, каким будет мир, управляемый не только физическими законами, но также волей разумных созданий?.. В рамках заявленной темы все это может показаться слишком глобальным, фантастическим и потому далеким от конкретных задач. Но данная точка зрения изменится, если предположить, что прогрессорство является первым этапом – или скорее прелюдией – к упомянутому выше полному контролю. Ведь в конечном счете смысл наших усилий заключается в выравнивании потенциалов существующих рас и всемерном ускорении этого процесса.

Глава 22. Владение Эльсанны и его окрестности

Гандхарв скрылся за горизонтом, Ракшас еще не взошел, и поэтому в пустыне царила душная вязкая тьма. Песок и камни, впитавшие дневной жар, медленно остывали, и это сопровождалось шелестом и потрескиванием, казавшимися голосами тысяч и тысяч потерянных душ. Возможно, эта иллюзия была не столь уж невероятной; если когда-то Равану населяли зверолюди, то под слоем песка могли сохраниться развалины их поселений, орудия, предметы быта и, разумеется, могилы. Сколько лет прошло с тех пор? Об этом стоило бы расспросить Первого Регистратора, но разговор с ним был слишком кратким и посвященным более важной проблеме. Археологи, которые скоро появятся здесь, выяснят возраст костей и руин, и это позволит датировать эру даскинов. Хотя, в определенном смысле, их эпоха не закончилась; они все еще были здесь и повсюду, затаившись в миллиардных толпах биороботов.

Осознание этого факта потрясло Тревельяна. Он ехал по темной мрачной пустыне, покачиваясь на спине скакуна, и пытался совладать с волнением. Но, вероятно, уровень стресса все же был не очень высок, и медимплант, сочтя его естественным человеческим чувством, не отозвался дозой успокоительного. Оно и к лучшему, есть ситуации, когда человеку стоит поволноваться.

Колокольчики на рогах трафора зазвенели, потом раздался его бархатный голос:

– Мне кажется, эмиссар, что вы возбуждены.

– Еще бы! – сказал Тревельян.

– Как тонко чувствующее создание, я ощущаю струйку ваших ментальных флюидов.

– Рад за тебя, дружок.

– Ваши эмоции носят характер радостного изумления.

– Хмм… Пожалуй, так.

Голос трафора стал совсем уж вкрадчивым:

– Насколько мне известно, людям присуща особая форма снятия возбуждения.

– Это ты о чем?

– Не о том, что вы подумали. Я имею в виду не физиологический аспект, а интеллектуальный, то есть обмен мнениями. Не желаете ли поделиться со мной?

«И правда, – подумал Ивар, – поделиться очень хочется. Был бы тут дед, было бы с кем потолковать и, как заметил Мозг, обменяться мнениями». Но дед далеко, и когда они встретятся, ведают лишь Владыки Пустоты… Он знал, что никому не расскажет про даскина и их разговор – во всяком случае, ни одной живой душе.

Вздохнув, Тревельян промолвил:

– Ты хитрец и любопытник. Но должен заметить, что человеческую природу ты постиг.

– Это комплимент?

– Да, если тебе угодно. Скажи, что ты видел, оставшись в первом подземелье?

– Вас, эмиссар, в течение двухсот двадцати с половиной секунд. Затем в портале возникла Спящая Вода, и вы исчезли из зоны наблюдения. Где же вы были?

– Оставался во втором подземелье, но не один. Мне явилось существо… не знаю, откуда, из каких заатмосферных высей… Словом, это был даскин. Может быть, какая-то иная форма, связанная с их цивилизацией, но безусловно разумная – гонец, посредник… И он преподнес мне дар: сделал что-то, и теперь я могу управлять порталами.

– О! Потрясающе! Невероятно! – с энтузиазмом воскликнул трафор. – Как жаль, что я не смог зафиксировать это событие! На кого же он был похож?

– Только не на себя самого. Он выглядел как серв, копирующий облик лоона эо. Он сказал, что сущности даскинов – или, возможно, одна-единственная сущность – таятся среди биороботов, как листья в лесу или камни на морском побережье. Очень подходящее укрытие… Сервы летают во все концы Галактики, что позволяет наблюдать и…

– …вмешиваться?

– Нет, только наблюдать и, в очень редких случаях, что-то подсказывать. Такую тактику прогрессорства они избрали, когда активные воздействия зашли в тупик. Вероятно, у них имеется что-то подобное этике, и в конце концов они решили, что силовые методы неприемлемы.

– Но мы ими пользуемся, эмиссар.

– И будем пользоваться, пока не придумаем что-то иное. Они на нас надеются… – Тревельян почесал в затылке и добавил: – Надеются, что мы окажемся умнее. Мы – их наследники.

– Люди?

– Не только. Они считают наследниками всех – дроми, людей, хапторов, фаата… может быть, даже сильмарри, лльяно, метаморфов и другие странные народы. Нам предстоит сделать то, что им не удалось: сложить из кусочков мозаики цельную картину.

– Это важные сведения, эмиссар, – сказал Мозг, поразмыслив.

– Важные. Вот и держи их при себе.

– Таково ваше пожелание?

– Не пожелание, приказ, – строго промолвил Тревельян. – В книге Йездана сказано: самые гибельные дары – те, о которых даритель не подозревает… Так что не будем торопиться, друг мой.

Замолчав, он подумал, что надо бы проверить свой новообретенный дар. Так или, иначе, но опыт в подземелье был первым и единственным, а повторяемость опытов – основа науки. Пусть то, что Первый Регистратор сделал с ним, не требовало новых доказательств, но обрести уверенность в своих талантах было бы неплохо. Особенно для чародея, посланца богов.