Остров Дельфинов. Большая глубина. Рассказы - Артур Чарльз Кларк
25
Поднимаясь по трапу в аппарат, из которого ему меньше чем через полчаса предстояло впервые увидеть, как пропадает вдали земной шар, Питер ни разу не оглянулся. Франклин понимал, почему его сын упорно глядит прямо перед собой: восемнадцатилетние парни считают, что стыдно плакать на людях. Впрочем, то же самое можно сказать и о пожилых начальниках отделов…
Энн была свободна от таких предрассудков и, как ни старалась Индра ее унять, плакала навзрыд. Только когда люк корабля закрылся и все заглушила сирена получасовой готовности, рыдание перешло в прерывистое всхлипывание. Передвижные барьеры стали теснить толпу провожающих-друзей и родных, кинооператоров и представителей Комитета по делам космоса.
Держа жену и дочь за руки, Франклин дал увлечь себя человеческому потоку. Какая смесь надежд и тревог, радостей и печалей окружала его сейчас! Он попытался вспомнить, что чувствовал, когда сам первый раз выходил в космос. Это была одна из величайших минут его жизни, и, однако, все забыто, стерто тридцатью годами полнокровной жизни.
Теперь вот Питер ступил на путь, по которому когда-то следовал его отец. Пусть тебе повезет среди звезд больше; чем мне, сынок… Если бы можно было перенестись в Порт-Ловелл, когда Айрин будет встречать юношу, который мог быть ее сыном! Как-то Рой и Руперт примут своего сводного брата? Наверно, обрадуются ему; Питер не будет на Марсе таким одиноким, каким когда-то чувствовал себя младший лейтенант Уолтер Франклин.
В полном молчании истекали последние долгие минуты. Питер, конечно, уже увлечен всем тем волнующим и необычным, что будет окружать его целую неделю, горечь расставания забыта. И кто его упрекнет за то, что все его мысли — о новой жизни, которая сулит столько неизведанных переживаний…
«Ну, а моя собственная жизнь»? — спросил себя Франклин. Теперь, когда сын стартует в будущее, вправе ли он сказать, что она удалась? Трудно дать исчерпывающий ответ на этот вопрос. Далеко не все его начинания были успешными, а некоторые кончились бедой. И пусть его считает героем, все равно вряд ли он достигнет новых высот: слишком много людей было задето и возмущено, когда он — несколько неожиданно для самого себя — оказался союзником Маха Тхеро. Уж во всяком случае, ему нечего надеяться на повышение (да он его и не хочет) в ближайшие пять или десять лет, которые нужны, чтобы перестроить Отдел китов. Франклину ясно сказали: поскольку он сам отчасти повинен во всем (во всей этой заварухе — говорили люди попроще), пусть теперь расхлебывает.
Есть одна вещь, которой ему никогда не дано узнать. Если бы судьба не даровала ему общественное признание и не столь преходящую, зато более ценную дружбу сенатора Чемберлена, хватило бы ему решимости отстаивать свои новые взгляды? Легко было, став очередным (сегодня всеми почитаемым, а завтра всеми забытым) героем толпы, излагать свою точку зрения. Какая бы злоба ни кипела в душе у начальства, оставалось только смириться с отступничеством Франклина. Иногда он даже жалел, что его выручила прихоть судьбы. Да и можно ли приписывать его показаниям решающую роль? Пожалуй, да. При всенародном опросе голоса разделились почти поровну; без его помощи Маха Тхеро мог бы и проиграть.
Три резких сигнала сирены прервали мысли Франклина. В торжественной тишине, которая казалась неестественной тем, кто еще помнил ракетный век, огромный корабль сбросил тысячетонное бремя своего веса и двинулся вверх, возвращаясь в родную стихию. В полумиле над стартовой площадкой вступило в действие собственное поле тяготения корабля и земные понятия о «верхе» и «низе» потеряли смысл. Нос нацелился на зенит, и на миг среди облаков словно повис чудом заброшенный в небо металлический обелиск. Но тут же — по-прежнему в великом безмолвии — обелиск превратился в туманную полоску, а затем небеса и вовсе опустели.
Напряжение схлынуло. Кто-то вытирал слезы, но большинство провожающих смеялись и шутили, может быть чуть громче обычного. Обняв за плечи Энн и Индру, Франклин повел их к выходу.
Сыну он охотно завещает безбрежное море космоса. С него самого хватит земных океанов. В них обитают те, с кем связан его труд, — от могучего, как гора, Левиафана до новорожденного дельфина, который еще не научился сосать молоко под водой. В меру своих сил и разумения он будет их охранять.
Уже теперь Франклин ясно представлял себе будущую роль своего отдела, когда смотрители на самом деле станут покровителями всего живущего в морях. Всего? Нет, это, конечно, абсурд; нет средств, чтобы остановить или хотя бы заметно смягчить свирепствующую во всех океанах борьбу за существование. Но в своих отношениях с родственными ему огромными млекопитающими человек может, так сказать, положить начало, навязать частичное перемирие кровожадной природе.
Невозможно предугадать, во что это выльется в отдаленном будущем. Даже смелый и еще не осуществленный замысел Люндквиста — приручить касаток — может оказаться лишь слабым намеком на то, что свершится уже в ближайшие десятилетия. Кто знает, не принесут ли они ответ на загадку, которая до сих пор владеет его умом и к решению которой он был так близок, когда подводное землетрясение отняло у Франклина его самого дорогого друга.
Завершается едва ли не лучшая глава его жизни. Конечно, трудности еще могут быть, и немало, но вряд ли будущее припасло для него такие задачи, какие выдавались прежде. В известном смысле он выполнил свою миссию, хотя работа только начинается.
Франклин еще раз поднял взгляд в пустое небо, и в памяти, как волна на мелководье, возникло то, что сказал ему Маха Тхеро, когда они возвращались с Гренландии.
Разве можно забыть слова, от которых холодок под ложечкой — «Когда придет это время, вполне возможно, что превосходящие нас существа будут обращаться с нами так, как мы обращались с другими обитателями нашей планеты». Может быть, и глупо подчинять свои мысли и поступки призрачным догадкам об отдаленном и непостижимом будущем, но он не жалел о сделанном. Пристально глядя в голубую бесконечность, которая поглотила его сына, Франклин вдруг почувствовал, что звезды совсем близко.
— Дайте нам еще сто лет, — прошептал он, — и мы встретим вас с чистой душой и чистыми руками, в каком бы облике вы нам ни явились.
— Пошли, милый, — позвала его Индра; ее голос чуть-чуть дрожал. — У тебя осталось совсем мало времени. Из
