Дело совести (сборник) - Блиш Джеймс Бенджамин
Капитан Горбал начал смутно понимать, к чему клонит Хоккеа. И то, что он понял, ему не понравилось. Человек-морж своими безумно раздражающими намеками защищал свое право быть равным с людьми формы-прототипа не только по закону, но и фактически. Но оспаривал он это право во Вселенной фактов, весомость которых знал и мог судить только сам. Короче, он наливал свинцом игральные кости, и последние резервы терпимости капитана Горбала обращались в пар.
— Было, конечно, и немалое сопротивление, — продолжал Хоккеа. — Те, кто лишь недавно научились думать, что цветные люди: негры, индейцы — такие же люди, как и все остальные, стали презрительно относиться к адаптантам, как к существам второго сорта. Первым сортом считался тип, первоначально живший на Земле. Но на Земле еще в древности возникла идея, что истинно человеческое обитает в сознании, а не в формах тела. Понимаете, капитан, все это можно предотвратить, если изменение формы, даже частичное, не считать уменьшением или ухудшением самой сущности человека, как такового. И сейчас приходит день, величайший день в истории всех водоразделов человечества, когда самые разные отношения друг к другу должны соединиться в единый резервуар братства. Мы с вами счастливчики — мы вышли на сцену в тот миг, когда он ярко светит.
— Очень интересно, — холодно сказал Горбал. — Но все это произошло очень давно, а в наше время этот сектор Галактики оказался малоисследованным и пустынным. При этих обстоятельствах, с которыми вы можете познакомиться в документальной форме в журнале, я вынужден, начиная с завтрашнего дня, ввести на корабле чрезвычайное положение. Оно будет продолжаться до момента нашей посадки. Боюсь, что теперь вы, пассажиры, будете вынуждены строго соблюдать распорядок чрезвычайного положения и не покидать своих кают.
Повернувшись, Хоккеа поднялся, и его теплые улыбчивые глаза потеряли всю веселость.
— Я прекрасно понимаю, что все это означает, — сказал он. — И в какой-то мере понимаю необходимость. Хотя я надеялся увидеть из космоса планету наших предков. Но я не ожидаю, что ВЫ полностью поймете МЕНЯ, капитан. Моральный водораздел, о котором я говорил, еще не принадлежит прошлому. Он существует и сейчас. Он возник в то время, когда Земля перестала быть пригодной для обитания типа-первоосновы, для так называемого первочеловеческого типа. И поток ручейков, стремящихся к общему морю, будет становиться все сильнее с каждым днем, когда по всей Галактике разнесется весть, что сама Земля заново заселена адаптантами. И с этой новостью прокатится ударная волна — волна осознания, что «прототип» уже давно превратился в горстку, меньшинство среди массы других, более многочисленных, более значительных типов людей, несмотря на все высокомерие первотипа.
«Неужели этот Хоккеа настолько глуп, что угрожает… Этот невооруженный комичный моржечеловек угрожает капитану «Неоспоримого»? Или…»
— Прежде, чем я уйду, хочу задать вам один вопрос, капитан. Там, внизу, ваша прародина, и вскоре туда отправимся мы, моя бригада. Осмелитесь ли вы последовать за нами, покинуть корабль?
— Но зачем мне это? — спросил Горбал.
— Как же? Чтобы доказать превосходство формы-прототипа, капитан, — тихо сказал Хоккеа. — Вы ведь не можете согласиться с тем, что кучка людей-моржей превосходит вас на поверхности вашей собственной планеты? Вашей прародины?!
Он вежливо поклонился и направился к двери. На пороге повернулся и внимательно посмотрел на Горбала и лейтенанта Авердора, который смотрел на него с выражением ненависти.
— Или же… вы согласны? — спросил Хоккеа. — Интересно будет посмотреть, как вы приспособитесь, когда осознаете себя в роли меньшинства, какое найдете утешение. Боюсь, что у вас пока маловато практики.
Он вышел. Оба — Горбал и Авердор — рывком повернулись к экрану. Горбал включил электронный усилитель изображения. Он подрегулировал четкость и яркость красок.
Когда сменный офицер пришел в каюту, капитан и лейтенант все еще смотрели на экран — на просторы пустынь, покрывавших Землю. Слов они не находили.
КОЗЫРНОЙ
ВАЛЕТ
Посвящаю Генри Катнеру
…и с благодарностью предлагаю вниманию Гарри Уорнера Младшего, предоставившего мне ценный исследовательский материал
«…Время, когда опыт приобретается с истинной свежестью восприятия,… состоит из ряда следующих друг за другом смутных воспоминаний, достигающих наибольшей яркости в наступающем и развертывающемся настоящем… Неотъемлемой частью этого наступающего и развертывающегося настоящего является ожидание будущего, безотносительно к тому, что оно несет… Если кто-то сумеет придумать способ для изображения течения времени, в котором воплотится та выдающаяся идея, что в нашем мышлении зарождающееся настоящее содержит начало полного разрыва с прошлым, он, возможно, изменит будущее направление мышления».
П.У.Бриджмен, «Сущность физической теории».
Глава 1
Шепот из-под земли
Дэнни Кейден был совершенно уверен, что у него все в полном порядке. Начиная с внешности. Дэнни был золотистым блондином, под два метра ростом, с открытым улыбчивым лицом.
Он работал в газете, посвященной проблемам пищевой промышленности, и возглавлял отдел, описывающий разнообразные способы упаковки продуктов. Денег на жизнь хватало, а в свободное от работы время Дэнни писал стихи и поэмы. Нашелся даже один поклонник его таланта — прямо здесь же, в редакции. Дэнни отдавал себе отчет, что его поэзия не верх совершенства, однако она служила хорошим утешением в плохие дни. Плохие дни наступали, если Дэнни позволял себя ядовитый выпад по поводу какого-нибудь не слишком аппетитного яства. Тогда главу отдела упаковки вызывал на ковер главный редактор Генри Молл.
Вечером Дэнни выпивал пару бутылок пива, прежде чем вернуться в свой закуток на 13 авеню и, мечтая о субботе и воскресенье, засыпал до следующего утра.
«Со мной все в порядке!» — думал Дэнни. Он лежал на кровати, освещенной желтым светом лампы, лежал без сна в три часа ночи, размышляя о своих видениях.
Снова и снова он повторял одно слово. Он был абсолютно уверен, что никогда не слышал и не читал его прежде. Но это было единственное слово, за которое можно было зацепиться. Ведь на самом деле, то что он недавно слышал, с большой натяжкой можно было назвать голосами: не существовало никого, кому эти голоса могли принадлежать. Нет, не голоса, скорее, просто звуки.
Звуки, которые он слышал дважды: один раз у себя в голове, другой раз извне. Он как раз вышел из «Чайлдса» после ланча и направился в редакцию. Он шел не торопясь, думая о всякой чепухе: нужно не забыть забрать костюм из чистки, неплохо бы вздремнуть часок после ланча. Он вспомнил, что как раз гадал, подтвердит или нет служащий из ассоциации производителей апельсинов тот идиотский репортаж, который пришел от корреспондента «Фуд хрониклер» из Флориды, и пропустит ли Молл его заголовок к статье о кампании за качество хлеба. Как только он повернул за угол, кто-то вскрикнул. Пронзительный визг тормозов. Металлический скрежет. Удар был внезапным и резким, как будто грузовик на полном ходу врезался в здание. Затем наступила тишина.
А потом послышались крики, монотонный гул, и… снова крики со всех сторон, вопли, которые невыносимо резали слух. Люди вокруг побежали. Дэнни резко остановился и прислонился спиной к холодной стене здания. Месяц назад — или около того — он огибал тот же самый угол и слышал те же самые звуки. Тогда он побежал. Но не обнаружил ничего такого, что заставляет людей бросить все и бежать сломя голову — ни автокатастрофы, ни массы пострадавших — ничего и никого.
