Александр Щеголев - Львиная охота

- Куда вы меня притащили? - спрашиваю я.

- "Притащили"? - огорчается полковник Ангуло. - Какое скверное слово. De ninguna manera22. Мои люди нашли вас и вынесли из зоны поражения, рискуя своей свободой. Бережно вынесли, заметьте, а не притащили. Они спасли вас. Где же благодарность?

Интерьер в комнате настолько обыкновенен, настолько безвкусен, что ни один из предметов обстановки не фиксируется сознанием. Спроси меня потом, что ты там видел - ничего, кроме пижонских кресел, не вспомню. Или это зрение шалит? Последствия "сонного герца"? Взгляду совершенно не за что зацепиться, комната словно пустая: даже цвет обоев не могу рассмотреть и оценить.

- Все добрые слова склеены липучкой, - говорю я. - Так куда вы меня притащили?

- В ложу фантастики, - отвечает он уже без кривляний. - Уверен, вам здесь понравится, вы же в некотором смысле фантаст.

- Разве что в некотором, - выражаю я сомнение.

Загадочные слова насчет "ложи фантастики" в определенной мере объясняют фокусы с обстановкой. Чего еще требовать от дизайнера, наполнявшего комнату предметами? Жанр диктует содержание. Я вдруг замечаю, что возле окна на стене висит питьевой бачок - потуги на экзотику, очередная дань безвкусице. Вода из крана гулко капает в жестяную кружку, стоящую на полочке.

- Сначала я думал устроить нашу беседу в секции античной литературы, потом - в ложе прессы или в салоне марионеток. Думал даже - в олимпийском театре, но, как видите... - Широким жестом дон Мигель обводит пространство.

- Олимпийский театр? - восхищаюсь я.

- О-о! - пренебрежительно машет он рукой. - Любим мы красивые таблички на дверях. Олимпийский театр - это просто тренажерный зал, а вы достойны чего-то более изысканного.

- Мы в святая святых ордена иезуитов, - догадываюсь я. - Принято решение меня инициировать?

Он сдержанно смеется.

- А вы ничего, с юмором. Ole, ole, ole23. Нет, на самом деле мы с вами находимся в офисном центре наших деятелей культуры, который называется Театром Строительства Души. Самая красивая вывеска в городе.

- Увидеть бы все это со стороны, - вслух мечтаю я.

Полковник подходит к окну и смотрит некоторое время вдаль.

- Поверьте, я очень не хотел вас связывать, - задумчиво говорит он. Вы бы меня неверно поняли. Что, по всей видимости, и произошло. С другой стороны, я терпеть не могу кондиционеры, да и Естественный Кодекс их не рекомендует, por eso24, вот, решил открыть окно. Открытое окно - такой соблазн, не правда ли?

Он разворачивается ко мне. Безумная улыбка все так же гуляет по его холеному лицу - этот красавчик излучает безумие, словно хочет заразить им и жертву. А может, мое искривленное сознание лишь уродует действительность? Нет, кто-то из нас безумен, это точно... Что за вздор мы с ним несем! наконец понимаю я. Что за театр строительства бреда? Мерзавец просто-напросто тянет время, напряженно ждет чего-то!

Чего он ждет?

- Asн25, я обязан был подстраховаться, - разговаривает полковник сам с собой. - Не мог я разрешить вам двигаться. Во-первых, из-за окна. Во-вторых, людей у меня осталось мало, кстати, благодаря вам. Не укротить им такого быка, такого чемпиона...

Бесконечное капанье из бачка, ей-богу, уже утомляет, однако не зажать мне свои уши, не сбежать от назойливых звуков...

И вдруг я понимаю, что комната до краев наполнена звуками! Они приходят как раз из распахнутого окна, вместе с потоками морского воздуха, врываются галдящей стаей, дико носятся между ирреальными стенами: вой сирен, нестихаемый вертолетный гул, далекие крики и ругань, отчетливо слышимые рыдания... Как можно было всего этого не заметить?

- Что там происходит? - небрежно спрашиваю я.

- Где? - быстро говорит сеньор Ангуло.

- В парке.

- А! - радуется он. - Вы восстанавливаетесь быстрее, чем я думал. Не в парке, а в городе, caballero26, во всем этом маленьком сонном городе. Сегодня праздник. Ваш друг банкир устроил хороший фейерверк, чтобы мы навсегда проснулись... Вы знаете, кто я?

Чего же все-таки эта тварь ждет, почему сразу не укусит?

- Знаю ли я, кто вы, сеньор Ангуло? Странный вопрос. Неужели наследник дома де Молина?

- Ха-ха, - вежливо говорит он. - Понимаю, опять юмор. Нет, де Молина не мой титул. Если я правильно помню, Конрад был последователем арианской ереси, а я - из семьи истинных католиков, и к ариям, строго между нами, отношусь с предубеждением.

- Тогда, может быть, вы - предатель? - высказываю я новую версию. Паниагуа молил вас о помощи, а вы где были? Бросили своих товарищей в "Семи пещерах".

Дон Мигель поднимает одну бровь. Бровь у него пышная, черная, блестящая - атрибут подлинного кабальеро. Особый инструмент, позволяющий вводить дамочек в транс. Надеюсь, не крашеная.

- А может быть вы - вождь-изувер, заставивший своих братьев заживо сгореть ради мифических реликвий? - продолжаю я.

О, дон Мигель так не любит скверных слов! Он возвращается к столу, потеряв по пути свою улыбку, и снова садится в кресло прямо напротив меня.

- О чем вы, сеньор Жилов? - удивляется он. - Я вас не понимаю. Кто атаковал "Новый Теотиуакан", кто запустил в общину психомагнитную пыльцу? Не я, а ваши подземные друзья. Совершенно зря они это сделали, я вам как специалист говорю. Гипнорезонатор моим мальчикам совсем мозги разладил, они ведь и так были перекормлены...

Специалист, цепляюсь я мыслью за прозвучавшее слово. Специалист в чем? Ах, да, бюро антиволнового контроля и все такое. Человек, назубок знающий, что сахар - это наркотик. Офицер, на практике изучающий всевозможные виды зависимости... Чего же он все-таки ждет?

И приходит ответ - настолько очевидный, что я смеюсь, не могу удержаться.

Он ждет, когда я проснусь! Где-нибудь в ящике стола - или во внутреннем кармане пиджака, поближе к сердцу, - хранится у него лучевая "отвертка", которой он вожделенно хочет воспользоваться. Но не может. На пьяного пациента психотропные лекарства действуют совсем не так, как нужно врачу. Я тот самый пьяный и есть. "Сонный герц" бродит в моих извилинах, и пока лучевое снотворное оттуда не выветрится, нельзя добавлять новой дури. Все дело загубишь. Как Стас с его психомагнитной пыльцой. Но полковник специалист. Вот и выжидает он, обуздав нетерпение, когда же объект его страсти протрезвеет...

Он с подозрением осматривает себя, не понимая причин моего смеха, и заканчивает речь:

- Бойцы в общине, кстати, были плохие, только животы друг другу вспарывать и годились. Зачем вы их так? Сжигать людей, даже не вполне нормальных - это изуверство, тут я не могу с вами не согласиться. Однако вы не ответили на мой вопрос, seсor. Вам не кажется, что я вправе рассчитывать на более серьезное к себе отношение?

На все вопросы я ответил, только мерзавец этого не услышал. Выход, лихорадочно думаю я, где же выход?