Игорь Забелин - Записки хроноскописта

Только удастся ли разгадать их?..

Мы не остановились ни в Хороге ни в Сучане. Вертолет точно вышел на лагерь археологов, завис над расчищенной специально для нас площадкой и опустился на нее.

В прошлые годы работа наша обычно складывалась так, что и Березкин и я уже привыкли к неторопливой хроноскопии. Здесь, в Сучане, мы, к сожалению, не имели права долго задерживаться, — я уже говорил, что нас ждут в Ферганской котловине, — и могли позволить себе провести у археологов не более двух-трех дней.

Археологи, гостеприимные и радушные, как почти все экспедиционные работники, предложили нам пообедать и лечь поспать в большой, с подвернутыми краями (чтобы продувало) палатке, но мы предпочли сразу же пойти в пещеру, к раскопу.

— Познакомьтесь с нашим магом, — сказал Рубакин, представляя тощего, с козлиной бородкой человека, неожиданно возникшего перед нами. Антрополог-чародей. Все знает, все понимает. Специально привезли его сюда из Душанбе. Среди друзей — а мы тут все друзья — чародей для краткости именуется «Три-вэ», «Три-ва». По паспорту он, если не ошибаюсь, Вениамин Вениаминович Вениаминов. Своего сына он тоже назвал Вениамином. Как видите, чувство юмора у них в семье передается по наследству.

«Трива», очевидно, привык к такого рода шуткам и, не обращая внимания на Рубакина, пригласил нас следовать за ним.

— Хорошо, что вы не улеглись отдыхать, — сказал он. — Посмотрите сначала находки, а потом уж никто вас до утра беспокоить не будет. Не знаю, как кому, а мне самые правильные мысли по ночам приходят.

— На полюсе бы вам работать: полгода на Северном, полгода — на Южном, сказал кто-то сзади, но Трива, не оглянувшись, уже шагал по тропе к пещере.

Вход в пещеру был широк, хорошо заметен, и я даже немножко удивился, что достопримечательности ее не стали известны значительно раньше.

— Обыкновенная история, — сказал Рубакин. — Местные жители — а сучанцы не исключение — относятся к пещерам настороженно, внешне она ничем не привлекала их внимание. А наш брат, ученый, еще бог весть когда осмотрит все интересное, что сохранилось на Земле…

— Лирика — потом, — прервал его Трива. — Прошу сначала выслушать меня, а затем уж высказывать свои суждения.

Последние слова относились к нам, и мы охотно приняли программу Тривы.

— Перед вами — явные неандертальцы, — сказал Трива, наконец-то пропуская нас в пещеру. — Там они, в дальнем углу.

«Явные неандертальцы», достаточно хорошо освещенные, чтобы не подсвечивать фонарями, лежали рядом, очень близко друг к другу. Я почему-то предполагал, что ноги их будут согнуты в коленях и подтянуты к животу, и сначала обратил внимание на эту, несущественную для хроноскопии подробность: ноги неандертальцев, если можно так выразиться, были «разбросаны».

Трива заметил, что именно заинтересовало меня.

— Неандертальцы, судя по всему, еще не знали погребальных обрядов, сказал он. — Вероятно, они просто зарывали трупы или бросали их и уходили. Вам, наверное, вспомнились какие-нибудь фотографии или же макеты из исторических музеев. Все они иллюстрируют более поздние события. А теперь, все-таки, слушайте.

— Слушаем, — сказал Березкин, заподозривший, что я могу вновь отвлечь гида. Но гид отвлекся сам.

— Рубакин, конечно, изложил вам свою альтруистическую версию — дружба, забота о человеке и все такое прочее. Я не философ, я эмпирик, и верю только в эмпирическое знание. Иначе — в точное знание, хотя антропологам далековато до математиков.

— Далековато, — величественно кивнул Березкин, пренебрегший скромностью.

— Итак, факты и только факты. Сейчас вы убедитесь, что я прав, называя этих людей явными неандертальцами, — в руках Тривы появилось что-то вроде указки, больше, впрочем, похожее на длинный ивовый прут. — Обратите внимание на выступающие надглазничные валики, на невысокий свод черепа…

Мы обратили внимание на эти подробности, но ни Березкин, ни я не располагали, как говорится, сравнительным материалом, и потому не могли иметь своего суждения.

— Некоторая, правда, незначительная, искривленность бедренных, лучевых, локтевых костей также свидетельствует, что перед нами неандертальцы…

— Ясно, — сказал Березкин. — Все настолько убедительно, что больше не требуется никаких доказательств. Вы действительно маг и чародей. Но поведайте нам что-нибудь о повреждениях.

— А не запустить ли сразу хроноскоп? Вас же не характер увечий интересует, а происхождение их…

— Все нас интересует, — сказал Березкин. — Не скупитесь на подробности.

— На подробности, — машинально повторил Трива. — Для самого себя — моим коллегам это кажется вульгарным — я называю одного из неандертальцев «Альтруистом», а второго просто «Калекой». Прошу не возражать против моей терминологии — як ней привык, хотя и не верю, что Альтруист действительно был таковым.

Убедившись, что мы не собираемся возражать, Трива продолжал:

— Альтруист, собственно, мало интересен. Он погиб молодым, и я не обнаружил у него никаких прижизненных повреждений костей. Ну, а как его убили, вам, конечно, рассказывали. Можете сами осмотреть череп.

Мы опустились на колени у раскопа. Да, на черепе Альтруиста ясно виднелись проломы и разбегающиеся от них трещины.

— Такой же, правда, одиночный, пролом есть и на черепе Калеки, — сказал Трива. — Но пролом — не самое интересное. Обратите внимание на зубы Калеки: они сточены не только сверху, они еще стерты изнутри и как бы вывернуты наружу… Выглядел Калека весьма свирепо.

— Рубакин говорил нам, что Калека потерял руку задолго до смерти…

— Так оно и есть. И кроме того, он сильно хромал: кости правой ноги срослись после перелома очень неровно.

— Веселая картинка, — вздохнул Березкин. — А что вы думаете о его загадочной судьбе?

— Ничего не думаю. Я уже говорил вам, что гадания не по моей части, Триву, видимо, рассердила наша забывчивость, но Березкин уже размышлял о своем, о хроноскопии, и не обратил внимания на его тон.

— Если вы не возражаете, — сказал Березкин, обращаясь сразу ко всем, — то мы с Вербининым немного побродим по окрестностям. Целый день в вертолете просидели, и сразу — в пещеру…

— Бродите, — согласился Рубакин. — Здесь не заблудитесь.

Глава третья

в которой, после некоторых общих рассуждений, мы проводим стремительную хроноскопию и делаем попытку объяснить загадочную судьбу Калеки

До прилета к археологам я почему-то полагал, что сучанская пещера расположена в труднодоступном районе Рушанского хребта, вдали от селений. Теперь, убедившись, что это не так, я думал о ее приближенности к сегодняшней жизни, о том, что она принадлежит и современности.