Игорь Пронин - Свидетели Крысолова

— И... и что же теперь будет? — Данилова жалобно взглянула на Живца, но увидела его ухмылку и тут же отвернулась. — Что вы заберёте, почему?

— Бургомистр не расплатился, теперь это известно уже точно, потому что он умер. Вступает в силу моё право получить компенсацию. Мне нужно ваше будущее.

— А кстати, зачем? — вставил слово Дмитрий.

— Таково решение, таковы мои обязанности. — Крысолов выставил вперед руку, предупреждая дальнейшие вопросы Живца. — Я же сказал, что не могу объяснить. И не хочу: это не входит в мои обязанности. А теперь хватит говорить, пора выполнять работу.

— А если мы не хотим?

— Это не имеет значения. Договор подписан бургомистром.

Будто что-то оттолкнуло Живца и Наташу, они попятились и, только отойдя на пару метров, поняли, что дудочка запела.

Крысолов извлекал звуки короткими трелями, которые постепенно становились всё длиннее. Иногда он делал паузу на несколько секунд, застывая неподвижно, потом опять раздавалось какое-то странное, далёкое от гармонии созвучие.

— Настраивается, — зло прошептал Живец.

— Что происходит? — Данилова чуть придвинулась к нему: её знобило, несмотря на тёплую августовскую ночь.

— Как что? Он их приманивает. Скоро услышат и появятся. И твои знакомые, наверное, будут.

Дмитрий поверил. Больше нельзя обманывать себя: именно так всё и произойдёт, как в глупой сказке. Пришёл Крысолов и дудочкой выманил крыс, а потом утопил их — вот она, река. В Пойме воды хватит. Правда, не совсем понятно, зачем ему понадобилась лавочка. Возможно, дудочник заберётся на неё, когда вокруг соберётся толпа.

— А ты ничего внутри себя не чувствуешь? — тихо спросил он у Даниловой.

От этих слов кто-то внутри неё зашевелился. Он был слишком слаб, чтобы отозваться на манящую музыку, но слышал её и беспокоился. Наташа не могла этого чувствовать, но она это чувствовала.

— Что? — переспросил Живец, разглядывая её лицо.

— Ничего! — Данилова похлопала себя по карманам. — Дай сигарету.

Пока женщина прикуривала, Дмитрий смотрел на Крысолова, но тот по-прежнему дул в свою дудочку, не обращая ни на кого внимания. Звуки никак нельзя было назвать пленительными, скорее это походило на говорение настойчивого, но совершенно глухого ребёнка. Покачав головой, Живец достал сигарету и себе.

— Давай, что ли, присядем. Дело, кажется, на всю ночь...

— Неужели никто не слышит? — нервно поёжилась Наташа. — Видимо, у него есть способы... Он «остановил» консьержа в моём подъезде. Остановил, как робота.

Живец стянул куртку, бросил на траву. Это движение опять напомнило о Сергее — они стояли здесь, и он попытался постелить такую же куртку. Тогда Наташу раздражала забота, теперь скорее успокаивала.

— Спасибо. — Она села. — Страшно всё это.

— А, поняла? — усмехнулся Живец. — Я хоть и клон, но из такого же мяса и костей, как и ты. А вот Крысолов — нечто совершенно другое... Какую бы чушь он ни нёс про договоры и справедливость, а на самом деле нас надули.

— Ты уверен?

— Конечно. Мутанты могли бы дать этому миру... этому городу новую жизнь. Невесёлую для многих, зато бурную! Но увы, клоны, которые затеяли сегодня свои разборки, скоро снова уйдут на дно и продолжат свои игры там. До тех пор, пока кто-нибудь не начнёт большую войну...

— О чём ты?

— Так, о своих мыслях... Ты будешь свидетельствовать?

— Не знаю, — вздохнула Наташа. — Ничего не знаю. Хоть бы посоветоваться с кем-то... Почему я?

— Спроси его...

— Но тильзиты должны быть уничтожены! Ты просто не видел их!

— Видел, — вздохнул Живец. — И мне было не очень приятно быть на твоём месте, но... Но об этом мы поговорим потом или никогда. Смотри, луна!

Жёлтый мягкий свет будто расплавил облака, проделал в них окошко, в которое и выглянула идеально круглая луна. Рассматривая её, Живец вспомнил, что прежде замечал какие-то пятнышки, линии... А теперь не было ничего, кроме круглого пятна масляного света.

— Я люблю, когда лунная дорожка на реке, но сейчас мы этого не увидим... — Данилова выкинула сигарету, обхватила, руками подрагивающие колени. — Мне эта музыка действует на нервы. Жутко становится.

— Или ты испытываешь какие-то человеческие чувства, мне, клону, недоступные, или это связано с твоей беременностью, — предположил Дмитрий и заметил, как Наташа вздрогнула. — Не сердись, мне просто действительно интересно, как это всё коснётся тебя. Вспомни тех тильзиток, вспомни Африканку. Ты не боишься, что...

— Ты хочешь, чтобы я заплакала?! — вскипела она. — Он же мне ничего не сказал, и я... А откуда ты знаешь про Африканку?

— В другой раз.

Крысолов издал необычно длинную переливчатую трель и опустил дудочку.

— Они услышали, — сказал он, не поворачивая головы. — Нельзя спешить, иначе многие пойдут через реку, этого не нужно.

— А я думал, ты их топить собрался, — откликнулся Живец. — Как же тогда? Дудкой по головам будешь бить?

— Я не хочу убивать. Вы говорили о Наташе? Да, у неё может быть ребёнок. А может и не быть. Он — тильзит, их не должно остаться в этом городе, я подрядился выполнить работу. Нам не нужна дурная слава. Я выполню свою работу хорошо.

— Что это значит? — Данилова рвала пачку, стараясь достать новую сигарету. — Ты убьёшь его?

— Его ещё нет... Тебе придётся это решить.

Наташа не поняла, как могут сочетаться эти два заявления, и вопросительно посмотрела на Живца, но тот схватил её за руку. Там, дальше по набережной, ему на миг почудилось какое-то неуловимо быстрое движение.

— Да, первые уже здесь. Потерпите немного. Если всё пройдёт как надо, то у нас останется время на несколько слов.

Крысолов опять поднял дудочку.

Наташа поднялась и отошла к стене, прижалась к ней спиной. Дмитрий ещё несколько минут оставался сидеть на куртке, наблюдая за её мучениями. Особенно забавно было следить за правой рукой Даниловой — она непроизвольно сжимала оружие и направляла его на источники шороха. А шорохи уже окружали их со всех сторон...

— Нам ничего не угрожает? — нарочито громко поинтересовался Живец, отряхивая куртку и подходя к Наташе. — Я хочу сказать: до тех пор, пока мы не подпишем договор, нам ничего не угрожает?

Крысолов на мгновение оторвал дудочку от губ и взглянул на людей, вполне возможно — с укоризной. Но из темноты под мягкими полями шляпы не раздалось ни звука. Пришелец опять заиграл, и тогда первый тильзит открыто появился на набережной.

Это был рослый худощавый мужчина, одетый, как и все его сородичи, в грязное тряпьё. За поясом из то ли сухих корней, то ли проволоки торчал нож, напоминающий мясницкий. Не выдержав напряжения, Наташа ухватилась за Живца, протиснулась между ним и стеной здания.