Андрей Егоров - Заповедник

– Теперь главное – не попасться на глаза врагам, – проговорила има Галут и первой шагнула на ступеньки лестницы, ведущей из трюма базы наверх. – Идите за мной!

ГЛАВА 6

С крутой металлической лестницы земляне и аурелианская принцесса выбрались в узкий коридор. Скудное освещение обеспечивали синие лампы, размещенные в нишах на правой и левой стене. Параллельно потолку, на высоте около двух метров от пола, были протянуты коммуникации в металлической оплетке, изолированные провода и переплетения пластиковых труб неизвестного назначения.

– Куда дальше? – поинтересовался Михаил Соломонович.

Има Галут остановилась, прислушиваясь. Справа доносился странный шорох и гул работающих механизмов. Слева царила почти абсолютная тишина.

– Направо, – решительно заявила аурелианская принцесса.

– Почему направо? – удивился Сумароков. – Там же пауки, наверное. А слева вон как тихо. Мы сможем там спрятаться.

– Справа машинное отделение… – пояснила има Галут.

– И мы сумеем что-нибудь там подпортить, – Кияшов усмехнулся. – Замечательно. Сунем какую-нибудь железяку в коленчатый магнитный привод, и кэ-э-эк жахнет, так что пауки костей не соберут! Если они у них есть – эти кости. Может, у них только хитиновый покров? Или хитиновые внутренности?

– А они не испортят что-нибудь нам, когда увидят, что мы им что-то испортили? – с опаской поинтересовался Яловега. – Мне вообще-то с ними ссориться резона нет.

– Не успеют, – ответила има Галут. – За мной. – Она повернула направо и двинулась по коридору. Остальные направились следом.

– Ишь раскомандовалась, – проворчал Яловега и заметил: – Да там и охрана наверняка имеется…

– От кого им охранять машинное отделение на собственной базе? Ты что, Кирилл Янушевич, и правда умом тронулся? – спросил Кияшов.

– Не знаю, – пробормотал Яловега, – вполне возможно. После того что нам Химель поведал… А ты сам! Тоже мне нормальный отыскался. Извращенец космический!

Кияшов развернулся всем телом, собираясь в очередной раз схватить механика за горло, но вмешался Антон Делакорнов.

– Не время драться. Подумайте лучше о том, как нам отсюда выбраться.

– Я только об этом и думаю, – проронил Кияшов, опуская руки, но продолжая сверлить Яловегу гневным взглядом: – А этот убивает ясность моей мысли! Он, вообще, выдаст нас при первом удобном случае. Может, пасть ему кляпом каким заткнуть?

– Замечательная идея. – Инна вздохнула. – Да и не только Яловеге.

– Да закрой ты сама пасть! – возмутился механик. – Вы что, оборзели вконец, не понимаете, что я свой! Только прикидывался перед их камерами слежения. Я тоже на землю хочу вернуться! У меня дети там, жена… Правда, уже старая. Но здесь ведь никакой не будет. Я-то не Кияшов…

– Что? Ты на что опять намекаешь, падаль ты крикливая? – скрипнул зубами Евграф Кондратьевич.

– Да я ничего… Я молчу. Стараюсь не нарушать ясность мысли в вашей голове, Евграф Кондратьевич, – язвительно заметил Яловега и повысил голос: – Только вот не помню – когда это у вашей мысли ясность была? Одна мутотень, как в банке с песчаными хоречниками.

Песчаные хоречники – земноводные зверьки, любимцы некоторых землян, выходцев с Амальпеи, были завезены на Землю из дальнего космоса. Они жили на дне широких аквариумов, рыли норы в песке, изредка выползали из нор поплавать или погреться на стекле под лампой.

– Пожалуйста, не кричите, – заскулил Сумароков, – иначе нас поймают и замучают до смерти…

– Замолчи! – ткнул его механик кулаком под дых. – Ты тут громче всех и скулишь.

Коля охнул и отбежал от Яловеги подальше. Михаил Соломонович осуждающе посмотрел на механика и покачал головой.

Чем ближе они подходили к машинному отделению, тем громче становился непонятный шорох.

Има Галут сделала знак, призывая землян остановиться, пробежала несколько шагов, мягко ступая по твердому полу, и выглянула из-за угла. Она наблюдала не дольше пары секунд, затем вернулась назад.

– Там ретлианцы, – сообщила она, – работают.

– Они вас не заметили? – осведомился Химель. – У них ведь глаза со всех сторон…

– Да, круговой обзор – солидное преимущество на войне, – согласилась принцесса. – Но в коридоре не очень светло, а в помещении яркий свет.

– И чем они занимаются? – спросила Инна.

– Набивают и перекладывают мешки.

– Какие такие мешки? – удивился Яловега и рассмеялся. – В машинном отделении? Они что, углем базу, что ли, топят? Ни за что не поверю.

– Они засыпают в мешки что-то… – има Галут замялась. – Похожее на землю.

– Торф? – переспросил Делакорнов.

– Нет. Корм.

– Что? Какой еще корм? – Кияшов в недоумении уставился на принцессу. – Они что, каких-то животных тут держат?

– Животных? – переполошился Яловега. – Давайте-ка отсюда убираться, пока нас не сожрали.

– Сфицерапсов? – предположил доктор Химель.

– А почему они держат сфицерапсов в машинном отделении? – на лице Антона отразилось недоумение.

– Нет, – ответила има Галут, – никаких сфицерапсов тут, конечно же, нет. Кормом мы называем ту дрянь, которую они употребляют в пищу. Они разводят в воде сухой порошок и поглощают его. На родной планете они ведут полуводный образ жизни, там имеются обширные болота, где они кормятся. Для нормального метаболизма им необходимо поглощать до пяти литров такой вот питательной кашицы в день. Они пропускают ее через свой организм и получают все полезные вещества, необходимые для нормальной жизнедеятельности. Витамины минеральные добавки…

– Фу, какая гадость, – пробормотал Сумароков, прикрыв рот ладошкой.

– И вовсе это не гадость, – назидательно заметил Михаил Соломонович. – Для ретлианцев такой процесс усвоения питательных веществ ничем не хуже, а даже лучше других. Они, возможно, видеть не могут, как мы пережевываем пищу, и жуем ее и жуем, а все это время во рту у нас выделяется слюна, и пища размокает, чтобы потом проникнуть в гортань, а оттуда попасть в желудок, где выделяющийся желудочный сок будет разъедать уже проглоченную кашицу. Причем кашица эта очень разнородна. Как видите, мы тоже питаемся кашицей. А случалось ли вам видеть не до конца переваренную пищу?

– В смысле? – не понял Сумароков.

– Блевотину, – грубо пояснил Яловега.

– Ну да, то, что у всех у нас, собственно, в желудках…

– Михаил Соломонович, – перебила доктора Инна, – если я и хотела есть, то теперь вряд ли когда-нибудь захочу снова. Вот только представлю, что начнет твориться у меня в желудке по вашим красочным описаниям, и…

– Ага… – хмыкнул Яловега. – Цветочком хочешь стать, Инка… Как же, знаем-знаем… Нарциссизм это называется. Болеют такие сильно психически.