Курт Воннегут - Американская фантастика. Том 4

— А имеется ли какое-нибудь условие, на котором он все-таки согласился бы присоединиться к нам? — спросил человек, которого, видимо, волновали небрежные методы вербовки.

— Одно-единственное, — сказал Финнерти. — Если все будут мыслить точно так, как мыслит сам Элфи Туччи.

Лэшер грустно улыбнулся.

— Великая американская индивидуальность, — сказал он. — Он полагает, что является воплощением либеральной мысли, накопленной веками. Он стоит на своих собственных ногах перед лицом господа бога, одинокий и неизменный. Он был бы великолепным фонарным столбом, если бы только мог терпеть любую погоду да еще обходиться без пищи. Ну ладно, так на чем мы остановились?

— Мы еще не назначили даты? — вежливо осведомился Хейкокс.

— Дата станет известна не ранее чем за два дня до начала! — сказал Лэшер.

— Могу я задать вопрос? — сказал Пол.

— А почему бы нет? Я пока никого не ограничиваю.

— А что, собственно, подразумевается под этой датой?

— Особое собрание каждого ордена, каждой крупной общественной организации страны, исключая инженеров и управляющих. На этих собраниях наши товарищи, имеющие большой вес в организации, объявят остальным членам, что по всей стране люди выходят на улицы, для того, чтобы разрушить автоматические заводы и фабрики и снова вернуть Америку ее народу. Затем они наденут свои заколдованные рубашки и поведут тех, кто за ними последует, присоединив к своим рядам в первую очередь тех членов нашей организации, которые окажутся поближе.

То, что вы видите здесь, это штаб, но все движение в основном децентрализовано и подчинено нашим представителям на местах. Мы помогаем им консультациями по организационным вопросам, по вопросам вербовки, указываем цели, учим тактике, но, когда наступит великий день, люди на местах с успехом будут действовать по собственному почину. Конечно, нам бы хотелось иметь более крупную организацию с единым центром. Но это сделало бы нас очень уязвимыми для полиции. При создавшемся положении дел полиция так и не знает, кто мы такие и что мы намереваемся делать. На бумаге мы выглядим довольно скромно. Но фактически при правильной расстановке наших людей мы являемся грозной силой.

— А много ли народа вы полагаете увлечь за собой? — спросил Пол.

— Мы рассчитываем, что за нами пойдут те, кому до смерти надоело все это, кого мутит от существующих порядков, — сказал Лэшер.

— Все пойдут, — сказал Финнерти.

— А что потом? — сказал Пол.

— А потом мы снова вернемся к непреходящим ценностям! — сказал Финнерти. — Мужчины будут заняты мужским трудом, женщины — женским. Люди станут мыслить по-человечески.

— Кстати, это мне напомнило… — сказал Лэшер. — Кому поручено заняться ЭПИКАКом?

— Я слышал, что Д-71 говорил, будто задание это оспаривается представителями Лосей в Россуэле, — сказал Люк Люббок.

— Бросьте на выполнение его обе эти организации, — сказал Лэшер. — Г-17, имеются ли у вас какие-нибудь свежие идеи относительно того, как вывести из строя ЭПИКАК?

— Самое лучшее, — сказал Бад, — это заложить какие-нибудь бомбы в автоматы по продаже кока-колы. У них есть такие штуки в каждом отсеке. Это даст нам возможность гробануть не какую-то его часть, а весь целиком. — Руки Бада описывали круги в воздухе, как бы очерчивая размеры той адской машины, которая будет заложена в автоматы по продаже кока-колы. — Понимаете? Взять бутылочку из-под кока-колы, только наполнить ее нитроглицерином. А потом…

— Хорошо. Набросайте схемку и передайте ее Д-17, чтобы он передал ее нужным людям.

— И тррррах! — сказал Бад, грохая кулаком по столу.

— Отлично, — сказал Лэшер. — Кто еще хочет высказаться?

— А как будет с Армией? — сказал Пол. — Что, если им придется…

— Обеим сторонам лучше полностью капитулировать, если у кого-нибудь хватит глупости на то, чтобы дать им настоящие винтовки и патроны, — сказал Лэшер. — Я полагаю, что обе стороны, к счастью, прекрасно это понимают.

— А каково сейчас наше положение? — спросил нервный человек.

— Ни хорошо, ни плохо, — сказал Лэшер. — Мы можем провести отличный спектакль и сейчас, если нас вынудят к этому. Но дайте нам еще два месяца, и мы будем в состоянии преподнести им настоящий сюрприз. Ну что ж, собрание можно считать закрытым, а теперь мы перейдем к обсуждению чисто рабочих вопросов. Как с транспортом?

И пошли доклады о состоянии транспорта, связи, безопасности финансов, заготовок, тактики…

Полу показалось, что он увидел, как с чистой и гладко выструганной балки сняли поверхность, и теперь внутри нее открылись тоннели и тонкие перегородки столицы термитов.

— Служба информации? — сказал Лэшер.

— Мы разослали по почте письмо с предупреждением ко всем бюрократам, инженерам и управляющим с классификационным номером ниже ста, — сказал профессор фон Нойманн. — Копии, его отосланы во все информационные агентства, на радио и телевидение.

— Отличное получилось письмо, черт побери, — сказал Финнерти.

— Остальным желательно послушать его содержание? — спросил фон Нойманн.

Все сидящие за столом закивали головами.

— «Соотечественники, — начал читать профессор, — считается общепризнанным, что между нами царят мир и согласие.

Вы чаще, чем кто-либо из нас, произносите в последнее время высокие слова о прогрессе, произносите высокие слова о той пользе, которую принесли уже происшедшие и все еще происходящие изменения в материальной жизни общества.

Это вы — инженеры, управляющие и бюрократы — почти в полном отрыве от остальных, наиболее развитых людей, продолжаете верить в то, что жизненные условия улучшаются прямо пропорционально возрастанию количества производимой обществом энергии и средств использования ее. Эта вера поддерживала вас на протяжении трех последних, самых жестоких в истории человечества войн, и войны эти послужили самым могучим подтверждением правоты этой веры.

То, что вы продолжаете верить в это и теперь, когда раздиравшие мир страсти окончательно подавлены, вызывает беспокойство даже у простодушных людей, а людей более просвещенных это повергает в ужас.

Человек переносил все муки ада в расчете на ожидающее его райское блаженство вечного мира, но, обретя его наконец, он обнаружил, что все то, что он рассчитывал обрести в царстве божьем — гордость, человеческое достоинство, уважение к себе, достойный труд, — все это объявлено для него запретным плодом.

Я опять-таки говорю — да воцарится между нами мир и согласие, но в отличие от вас мы, все остальные, по совершенно очевидным и основательным для нас причинам окончательно изменили свое мнение относительно божественности права машин, эффективности и организованности, точно так же, как несколько веков назад люди изменили свое мнение относительно божественного происхождения прав королей и божественного происхождения прав очень многого другого!