Дан Сельберг - Мона

Тель-Авив, Израиль

В противоположность морфиновому забытью действительность была беспощадна. Здесь кости выкручивались из суставов, а пузыри и раны на коже трескались. По мере уменьшения дозы морфина увеличивалось время присутствия действительности. Постепенно. Боль, словно кипяток, обжигала ее. Она не умерла. Она не жила. У нее пропало чувство времени и пространства. Тара не давала ей уйти. Было заманчиво перестать бороться, просто перестать держаться. Так просто. Но Тара не справится без нее. Она нужна Таре. Красивой милой Таре.

Что произошло на самом деле? Она как раз включила песню Careless whispers.[105] Белая стена накрыла ее. Бросила сюда. В место между жизнью и смертью. Рейчел лежала неподвижно, тело горело. Все, чего она хотела, — это вылезти из него и спастись. Об Эрике она тоже думала, но не так, как о Таре. Не так отчетливо. Тара нуждается в защите. Рейчел должна победить боль. Она натренирована на это. Рейчел снова погрузилась в сон без сновидений.

В окрестностях Хан-Юниса, Газа

Темнота была всепоглощающей, но повсюду вокруг него жили запахи и звуки. Эрик лежал на твердой бугристой поверхности. На бетоне, покрытом слоем гравия. В воздухе висела затхлая влажная вонь, как от мокрой земли или глины, а может быть, мочи. Эрик осторожно ощупал место на голове, куда попал приклад. Крови, по-видимому, не было, но появилась болезненная шишка. Эрика тошнило. Сотрясение мозга. Он осторожно повернулся на бок, от боли перехватило дыхание.

— Проклятье.

Свернувшись и замерев, Эрик долго глубоко дышал. Он вытянул руку и потрогал пол вокруг. Ничего. Он убрал руку за спину и тут же уткнулся в прохладную стену. Эрик лежал в камере или своего рода кладовке. Он вспомнил худого мужчину с британским акцентом. Ахмад Вайзи? Мужчина, которого Самир называл своим шефом? Тот же человек, кто писал в чате, подписываясь «А»? Похоже на то. Мужчина, который спланировал теракты и дал приказ их осуществить. И он знал, что Эрик — обманщик. Но они не застрелили его. Может, ждали приказа или хотели сначала допросить.

Сёдерквист перевернулся обратно на спину и закрыл глаза. Не то чтобы закрытые глаза что-то меняли, но это оказывало успокаивающий эффект. Он потерпел поражение. «Моссад» потерпел поражение. Наверное, израильтяне и не рассчитывали на то, что Эрик справится. Он наверняка был одной из многих приманок. Безымянная пешка. А теперь его вычеркнули из списка. Рейчел приступила к новому заданию.

Во рту ощущался металлический привкус. Эрик вспомнил маленькую библиотеку на улице Герцля, 44. Женщину и ее удивительную историю, бумажную бригаду и поэта Аврома Суцкевера. Тут в мыслях Эрика появилась Ханна. Они никогда не расставались так надолго. Через некоторое время Эрик заснул. Он спал беспокойно и без сновидений. Несколько часов спустя его разбудил скрип, который, словно нож, разрезал голову. Эрик открыл глаза и начал вглядываться в темноту. Кто-то открыл дверь в камеру. На свету проявился силуэт.

— Мистер? — прозвучал неуверенный голос.

Эрик неподвижно лежал в темноте, боясь пошевелиться.

— Мистер?

Это не Самир и не Ахмад. Сёдерквист откашлялся:

— Да.

Силуэт помахал рукой.

— Пойдемте.

Эрик встал и тут же ударился о потолок. Боль была такой силы, что он упал на колени. На глазах выступили слезы. Эрик тяжело дышал и ждал, когда вернется равновесие. Потом осторожно поднялся и, сгорбившись, пошел на свет. Мужчина в дверях был помощником Самира, высокий человек с родимым пятном. Он показал, чтобы Эрик следовал за ним. Они быстро шли по местами освещенному тоннелю. Эрик каждую секунду ожидал столкновения с Ахмадом. В конце концов они добрались до более широкого люка у входа. Мужчина кивнул на лестницу. Эрик колебался. Мужчина настаивал:

— Наверх.

У Эрика не было выбора. Он схватился за железные перекладины и начал лезть. Что будет? Ждет ли наверху Ахмад? Палестинцы? Палачи? Люк был открыт, и Эрик видел полное звезд небо, похожее на круглый мерцающий глаз в конце лестницы. Добравшись до последней ступени и выглянув наружу, Эрик увидел чуть поодаль костер. Легкий ветер приносил аромат горящих дров. В люке появилось лицо с пятном. Наружу мужчина вылезать не стал, а просто показал на костер.

— Туда.

Эрик повернулся к свету от пламени. Только сейчас он заметил, что там кто-то сидит — сгорбившаяся фигура у огня. Подойдя ближе, он узнал мужчину. Разрушенная стена защищала огонь от ветра. Самир не взглянул на Эрика, когда тот подошел. Он пустым взглядом смотрел на пламя. Эрик стоял неподвижно меньше чем в метре от сидящего мужчины. В растерянности. Самир заговорил едва слышно:

— Шалом.

Еврейское приветствие было неожиданностью. Но в голосе не звучала ирония, скорее покорность. Эрик ответил осторожно, с опаской:

— Шалом.

От потрескивающего костра поднимался едкий белый дым, рисовавший похожие на привидения силуэты в ясной ночи.

— Садись рядом.

Эрик сел, зарыв ладони в теплый песок.

— Мне очень жаль. Если бы ты только знал, что…

Самир перебил его:

— Я никогда не был в Скандинавии, поэтому я очень мало знаю о вашем мире. Но я много лет прожил во Франции.

Эрик молчал, и Самир продолжал:

— Как и Ливан, эта страна — часть меня. И я читаю по-французски. Почти одну только французскую литературу. Ни в какой другой стране нет такой богатой литературы. Такого количества писателей. Красивые истории, которые приходят мне на ум во всех жизненных ситуациях. Как сейчас, когда я смотрю на все эти звезды. Книга Леклезио.[106] «Блуждающая звезда».

— О чем она?

— О молодой еврейке Эстер, которая бежит от нацизма на юг Франции. Бегство приводит ее в Иерусалим. Когда провозглашают Государство Израиль, палестинке Наим приходится бежать в лагерь с ужасными условиями. Одна девушка идет к цели своей мечты, другая — к бесконечному кошмару. Чувство неприкаянности и уязвимости. Мне оно знакомо. Это не самая лучшая его книга, но истории двух женщин, где спасение одной становится гибелью другой, местами очень красивы.

Эрик вспомнил группу людей, которые обреченно ждали у огромных ворот Эреца. Подумал о маленьком мальчике с конфетами. Самир протянул руку к горизонту.

— В книге Леклезио очень красиво пишет об Иерусалиме. Он пишет, что это город, где не может быть войны. Там те, кто скитался без родины, могут обрести покой.

Эрик не сдержался:

— Но вы пытались взорвать там бомбы. Убить невинных.

— Я был против. Я видел достаточно смертей. Но Ахмад был непреклонен.