Сергей Михайлов - Стрела Аримана. Антология российской фантастики

— Так всегда.

Слова Хризы Рууд, естественно, относились к ребятишкам, но Зита смутилась еще больше.

Так всегда…

Помогая Зите, Хриза Рууд вернулась к разговору о Мнемо.

— Эта машина, — спросила она, — наверное, окажется полезной для космических пилотов? Человеку несвойственно мириться с тысячью неудобств замкнутого мира, в котором он вынужден находиться годами. Почему бы, находясь в полете, не прожить еще две, три, четыре лишних жизни?

Она засмеялась, поймав себя на нелепости: разве жизнь может оказаться лишней?

— Без детей — да.

И опять это сказала Зита, и снова замерла в испуге. И уже в полном отчаянии попыталась спасти положение:

— Ждан! Мнемо — это от Мнемозины? Нет?

И, получив ответ, заторопилась еще больше:

— Ждан! Мнемо реализует мечту?

— Не совсем так! — Ждан Хайдари покачал головой. — Если вы захотите прожить жизнь сказочной героини, придуманной, никогда не существовавшей, то вам вряд ли удастся. Прожить жизнь Красной Шапочки невозможно. Мнемо выявляет некую, пусть скрытую, доминанту. Ее раскрытие и развитие и есть то, что мы называем другой жизнью.

Зита кивнула.

И коря себя, и упрекая себя, она все равно не могла избавиться от острого, удивительного чувства своей причастности к чему-то значительному.

К счастью, ни Хриза Рууд, ни Ждан Хайдари не считали, похоже, эту ее причастность безусловной. Хриза, несомненно, испытывала и некое разочарование. Ведь ко всему прочему Зита умудрилась ввернуть еще один вопрос: почему так редко выступают в Общей школе те матери, что занимаются индивидуальным воспитанием?

— Твоя подруга делает тебе честь, Ждан. Слова Хризы Рууд прозвучали загадочно.

И вообще Хриза будет рада, если ее будут навещать.

— Зита, вы можете навещать меня и одна, без Ждана. Мне кажется, мы найдем тему для разговора.

Ждан молча смотрел на улыбающихся женщин, они были бесконечно хороши.

С далекой поляны потянуло дымком, жители островерхих хижин зажгли костры. Дым стлался по траве, на фоне его нежного шлейфа обе женщины казались еще прекраснее. Ждану остро захотелось увести Зиту с поляны.

Увести? Он торопится?

Ждан чуть не рассмеялся. Это он, Ждан Хайдари, создатель Мнемо, человек, проживший пять других жизней, и он торопится?

Но ему действительно хотелось побыстрее увести эту девчонку, побыстрее, пока она не наговорила еще кучу глупостей.

Они простились.

Ждан шел быстро, листья так и шуршали у него под ногами. Папий Урс хотел обогнать его. Ждан, усмехнувшись, не позволил ему этого. Зита засмеялась: Хриза Рууд — гениальная женщина. Будет смешно, если гениальная женщина увидит ее бегущей, как собачонка, за Жданом. Пожалуйста, не шагай так широко, Ждан. Пожалуйста, пропусти биоробота, он перегорит от обиды.

Смех Зиты светился. Почему ты не предупредил меня, Ждан? Если’ бы Зита знала, к кому они летят, она бы внутренне подготовилась к встрече. Все произошло так неожиданно. Зита боится, что разочаровала Настоятельницу.

Ждан усмехнулся.

— Ох, Ждан! — Зита никак не могла выговориться. — Ох, Ждан, все только говорят: «Общая школа, Общая школа!» А думают по-другому. Все, кто хочет этого, пусть ведут ребятишек в Общую школу, но ведь всегда есть матери, которые хотят целиком посвятить себя своему ребенку. Ох, Ждан, я, кажется, из таких.

— Но ты еще не родила, — справедливо заметил Ждан.

— Подумаешь! — Зита сияла. — Я рожу его, выращу, воспитаю. Разве воспитание ребенка — не самый высший вид творчества? Зачем Общей школе обрекать меня на духовный голод?

— Духовный голод — вовсе не худший стимул для творчества, — усмехнулся Ждан. Он откинул люк утапа.

— Стимул! — фыркнула Зита. — Если нет еды, зачем возбуждать аппетит?

— Что ты имеешь в виду?

— Детей, Ждан. Живых. Не похожих на тех, что носятся там, на поляне.

Пропуская Зиту в утап, Ждан заметил:

— Судьба человека — в его характере… Подозреваю, Зита, у тебя есть враг.

— Враг? — испугалась Зита.

— Самый настоящий… И он сильно осложнит тебе жизнь… Догадываешься, о ком я говорю?

— Обо мне, — вздохнула Зита.

— Совершенно верно. — И спросил: — Где ты остановилась. Куда тебя отвезти?

— Мне все равно, — Зита упрямо повела плечом. Он не мог отвести от нее глаз. — Может, лучше в сектор С? Я знаю его, я там бывала. Комнату возьму у МЭМ.

— У МЭМ? — Он вдруг почувствовал, что расстаться с Зитой будет непросто. — Зачем тебе брать комнату у МЭМ?

— А как же иначе? Не ночевать же мне на скамье Центрального парка. Живые скульптуры замучают меня разговорами.

— Действительно… — Ждан был уверен, что Зита способна и на ночевку в Центральном парке. — Но брать комнату у МЭМ не надо. Ты полетишь со мной. Я познакомлю тебя с Гомером, мы живем сейчас вместе. Может быть, мы застанем отца.

— Доктора Хайдари?!

Ждан кивнул.

Ошеломленная Зита была удивительно хороша.

Ее свежесть, ее красота еще ничем не были сглажены — ни возрастом, ни случайностями, ни мелочными тревогами, без которых нет жизни. Она была живой. Она была красива красотой живого, ничем еще не испорченного человека. «У нее, собственно, еще ничего и нет, — подумал Ждан, — кроме этих вот свежести и красоты…»

Он вздохнул.

Весь жизненный опыт Зиты умещался в ее семнадцати годах. Практически весь ее опыт был получен в Общей школе. Этого так мало. Что там спрятано в ее подсознании? К чему ее предназначила природа?

Материнство?

Но чувство материнства присуще многим. Главное ли оно для Зиты? Добиваясь права на индивидуальное воспитание, она, несомненно, наделает массу ошибок…

Ждан покачал головой.

В самом деле, кто из думающих людей решится отдать в руки Зиты ребенка? Она столь несдержанна… Тысячи женщин приходят в госпиталь с тем же желанием — посвятить ребенку всю свою жизнь, но первая же коррекция после родов, и все они враз забывают об этом темном глубинном чувстве, в них остается и живет только вполне законная гордость: они подарили миру ребенка!.. Первая коррекция — и та же Зита будет с улыбкой вспоминать о своих детских мечтах…

Но что в Зите главное? Для чего она предназначена всерьез? Где может принести оптимальную пользу?

«Какой благодатный материал для Мнемо», - подумал он.

Если он попросит Зиту, согласится ли она на эксперимент? Он попытался бы добраться до ее истинной доминанты.

Подняв утап, Ждан включил Инфор.

Экран осветился.

В просторной овальной комнате на фоне сложного коричневатого орнамента, покрывающего стены, за низким столиком в низком кресле — плечистый, видимо очень сильный, человек. Он, кажется, листает книгу.