Питер Уоттс - Ложная слепота
Кроме того, я не уверен, что хочу сообщать кому-то о своем местоположении.
«Харибда» не суетится над маневрами уклонения. В ниx не было смысла, даже если бы у меня осталось лишнее горючее, даже если бы враг находился где-то рядом. Можно подумать, он не знает, где находится Земля.
Но я почти уверен, что болтуны взлетели на воздух вместе с моими сородичами. Искренне признаю — они хорошо сыграли. А может, им просто повезло. Случайный разряд подталкивает пехотинца Бейтс открыть огонь по безоружному болтуну; несколько недель спустя Колобок и Растрепа использует труп при бегстве. Электромагнитные силы щекочут случайный набор нейронов в голове Сьюзен; чуть ниже по стреле времени в ее мозгу возникает новая личность, которая перехватывает управление и швыряет «Тезей» в жадные объятия «Роршаха». Слепой случай, дурная случайность. Ничего больше.
Но вряд ли. Слишком много удачных совпадений. Мне кажется, «Роршах» сам творил свою удачу, высадил и удобрил эту новую личность у нас под носом, надежно скрыл ее — если не считать ничтожно повышенного уровня окситоцина — под язвами и наростами в мозгу Сьюзен Джеймс. Думаю, он заглядывал в будущее и предвидел, какими способами можно использовать обманку, а ради приближения цели пожертвовал малой частью себя и замаскировал это под случайность. Слепая, да, но не удача. Интуиция. Блистательная, тонкая стратегия.
Естественно, большинство из нас так и не узнали правил игры. Мы в ней играли роль пешек. Сарасти и Капитан — какой бы мозговой гибрид не образовали эти двое — вот кто был настоящими игроками. Оглядываясь, я могу различить некоторые их ходы. Я вижу, как «Тезей» наблюдает за перестукивающимися в клетках болтунами; вижу, как корабль увеличивает громкость в телеметрическом канале, чтобы Сьюзен услышала их и приняла открытие за своё. Если прищуриться достаточно сильно, могу заметить даже, как «Тезей» приносил нас в жертву, намеренно провоцируя «Роршах» на возмездие своим последним маневром. Данные, особенно имеющие тактическое значение, всегда притягивали Сарасти. Есть ли лучший способ оценить способности врага, чем увидеть его в бою?
Нам они, конечно, ничего не сказали. Нам так было спокойней. Мы плохо выполняли приказы машин. Хотя и приказы вампира у нас тоже восторга не вызывали.
А теперь игра окончена, и на обугленной доске стоит последняя пешка с человеческим, как ни крути, лицом. Если болтуны следуют правилам, которые разработали для них несколько поколений специалистов по теории игр, они не вернутся. А если и вернутся, подозреваю, никакой разницы не будет.
Потому что к тому времени не останется повода для конфликта.
В краткие минуты пробуждения я слушаю радио. Прошли поколения с той поры, как мы похоронили эпоху радио под оптоволокном и направленными лучами, но полностью так и не прекратили засеивать небеса электромагнитным излучением. Миллионом голосов внахлест ведут межпланетный диалог Земля, Марс и Луна. Каждый корабль, летящий сквозь бездну, бормочет на все стороны. Никогда не прекращали петь о'нилы и астероиды. Иначе Светлячки вообще не нашли бы нас.
Я слышу, как со временем меняются их песни.
Теперь сигналы в основном состоят из телеметрии и навигационных данных. Временами я еще улавливаю всплески живых голосов, исполненных напряжения, как правило — на грани натуральной паники: идет охота, корабль пытается кануть в глубины пространства, другие корабли невозмутимо следуют за ним. Беглецам никогда не удается уйти далеко, прежде чем их сигнал прерывается.
Не помню, когда я в последний раз слышал музыку, но иногда что-то похожее пробивается, зловещее и неблагозвучное, полное знакомых гортанных щелчков. Моему продолговатому мозгу это не нравится. Эти звуки пугают его до смерти.
Я помню, как все мое поколение бросало реальный мир ради самодельного посмертия. Помню, как кто-то сказал, что вампиры не попадают на Небеса. Они видят пиксели. Иной раз мне любопытно делается, как бы чувствовал себя я, если бы меня пробудили от могильного сна для трудов на потребу слабоумным тварям, когда-то служившим всего лишь источником белка. Как бы я чувствовал себя, если бы мою слабость использовали, чтобы сковать, лишив законного места в мире.
А потом я думаю, каково это — не чувствовать ничего, быть предельно рациональной, плотоядной тварью, когда мясо радостно укладывается спать у тебя на глазах…
* * *Я не горюю по Юкке Сарасти. Господь свидетель, я стараюсь, всякий раз, как прихожу в себя. Он спас мне жизнь. Он — очеловечил меня. За это я перед ним в вечном долгу, сколько бы мне ни прожить; и до последнего дня я буду ненавидеть его — по той же самой причине. Неким безумным, сюрреалистическим образом я чувствовал себя ближе к Сарасти, чем к любому из людей.
Но у меня не хватало сил. Он был хищником, а я — добычей, и не в природе агнца оплакивать льва. Я не могу горевать по Юкке Сарасти, хотя он и умер за наши грехи.
А вот сочувствовать ему я могу. Наконец, наконец-то я могу сочувствовать — и Сарасти, и всему его вымершему племени. Потому что не мы, люди, должны были унаследовать Землю. А вампиры. Наверное, до какой-то степени они были разумны, но их полубессознательный сон наяву смотрелся рудиментом рядом с нашей эгоманией. Они от него избавлялись. Всего лишь этап. На долгом пути.
Беда в том, что люди могут смотреть на кресты и не биться в припадке. Вот вам и эволюция: одна дурацкая сцепленная мутация — и естественный порядок вещей рушится, интеллект и самосознание на полмиллиона лет входят в контрпродуктивный клинч. Мне кажется, я знаю, что происходит на Земле, и хотя иные могли бы назвать это геноцидом, они не правы. Мы сами так обошлись с собой. Нельзя винить хищника за его повадки. В конце концов, это мы их воскресили. Почему бы им не вернуть себе право первородства?
Не геноцид, нет. Исправление древней несправедливости.
Я пытался найти в этом некоторое утешение. Получалось… скверно. Порой кажется, вся моя жизнь была лишь борьбой за то, чтобы восстановить, вернуть того, кто потерялся, когда мои родители убили свое единственное дитя. За границей облака Оорта я наконец одержал победу в этой войне. Спасибо вампиру, команде уродов и орде злобных пришельцев — я снова человек. Может быть, последний из людей. К тому времени, когда я доберусь домой, могу оказаться последним разумным существом во Вселенной.
Если, конечно, сгожусь хотя бы на это. Потому что не знаю, есть ли на свете такой зверь, как «надежный рассказчик». Каннингем ведь говорил, что зомби умеют здорово притворяться.
Поэтому на самом деле я ничего не могу тебе рассказать.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});