Иван Петров - Томчин

На подходе к Газни, где я планировал временно остановиться, меня встречал Октай. Рапорт о количестве занятых им крепостей в горных районах Афганистана, собственно, уже не волновал. Длительное перечисление ничего мне не говорящих названий. Дело сделано, основные задачи решены. На территории страны не осталось лидеров и полководцев, способных привлечь под свое знамя серьезную армию. Будут бунты, будут разбойничьи отряды, вернется Джелал, но никогда уже не соберется армия, способная угрожать нашей власти в этой стране. При мне не соберется. Моральный дух подорван, слишком большой резонанс будет у победы на Инде. Кровь пролита не зря. Сумарные потери Октая за проведенную компанию тысяч пятнадцать. Почти как у нас, во времена моей молодости. Сколько дивизий осталось, пять? Семь? Гляди, научился чему-то. И задачу выполнил, и людей под свою руку привлек. Молодец. А гадости про него потом нашепчут. Устал я чего-то.

Когда подъезжали к Балху, Октай начал заметно дергаться. После Инда я уже не стремлюсь знать все и обо всем раньше всех. Много знаний, много печали. Но в Талькане под Балхом Хулан и Люська. Я упросил ее остаться с отрядом для охраны. Если с ними что-то случилось, мне никто не решится сказать. Последние два часа скакал галопом в Талькан и, только убедившись, что с любимыми все в порядке, спустился во двор, поговорить с Октаем.

Через неделю после моего отъезда Чагатай приказал гражданам Балха выйти за стены города. Многие не послушались и остались. Всех вышедших умертвили по указанию Чагатая. Октай и Тулай были в походах, узнали после их завершения. Причины: месть за гибель сына и, формально, борьба с возможными сторонниками Джелала. Тыл нам обезопасил, труженик топора. Братья при деле, занимают возможные очаги сопротивления, а Чагатай в нем просто живет. Уже занял. И обезопасил, насколько смог.

В Балх не поехал.

Зучи, получив четыре тысячи монголов для захвата северных степей Дешт-и- Кипчак и указание: вернув захваченных женщин и детей, сидеть в Гургани, сделал следуюшее. Прибыв в Гургани, отобрал из женщин самых пригожих, а остальных разделил на два отряда, заставил раздеться догола и биться друг с другом на кулаках. Мусульманок, идиот. Похоже у Зучи гораздо больше потомков, чем он подозревает. Пол дня, в окружении воинов, дрались голые женщины, потом, по его приказу, воины их перебили. Затем Зучи, забрав своих воинов и рабов, отбыл в верховья Иртыша, на Родину. Навоевался.

Прибыл Толуй. Толуй у нас занимался Хоросаном, востоком Персии. Ну, давай. Начал с Мерва. Имел почти семь полных туземных кавалерийских дивизий, плюс инженерное обеспечение, плюс двадцать тысяч землекопов. Два неудачных штурма, затем город сдался. Сам. Выгнал всех жителей с самым ценным имуществом и защитников в степь. Приказал отрубить голову воинам, отобрал две тысячи понравившихся детей в рабство и четыреста ремесленников для любимой родины. Остальных приказал умертвить. Двести самых богатых горожан запытал, выведывая клады. Напоследок разрушили плотину, поддерживающую водоснабжение оазиса, в котором находится город. Пригодились инженеры и землекопы. Спросил, не пытался ли решить дело миром, предложив городу принести свою покорность? В ответ взглянул удивленно, потом в глазах появился испуг. Какую- то формальность не исполнил, только сейчас сообразил. Боится меня прогневить. Даже не понимает. Давай дальше.

Через двенадцать дней был Нишапур, Учитывая известные нам укрепления города, Толуй подготовил три тысячи баллист, триста катапульт, семьсот агрегатов для метания горшков с горящей нефтью, четыре тысячи лестниц и две с половиной тысячи камней для стрельбы. В другое время посмеялся бы. Горожане пытались договориться, встретили отказ и через два дня город был взят штурмом. Моя дочь, вдова Тохучара, ездила по улицам и приказывала своей охране убивать всех, кто попадался ей на глаза. Четыреста ремесленников, дар отчизне. Остальные были поголовно истреблены .Толуй приказал сложить три пирамиды из голов мужчин, женщин и детей, соответственно. Я его еще маленьким помню, десятилетним, его Джелме спас, когда кто-то из татов зарезать хотел, после неудачного пира.

От Нишапура на юго-восток Герат. Там, впервые, Толуй отправил парламентеров. Правитель Герата сделал ошибку, казнив их. Я его понимаю. Через неделю непрерывного штурма правитель погиб, а горожане-персы, под честное слово Толуя о сохранении их жизни, открыли ворота. Слово сдержал. Неужели, это единственное, чему он у меня научился за столько лет? Двенадцать тысяч канглов, обнаруженные в городе, были перебиты. Я никогда не дал бы слова черному городу, в котором были убиты послы. Он так ничего и не понял.

После этого он вернулся, потерял почти три дивизии и половину землекопов. Мне уже все равно.

У меня тринадцать туземных конных дивизий и одна пехотная, охраняющая землекопов. Четыре уцелевших самаркандских отправил на помощь к пятой, охранять и поддерживать порядок в стране. В Туркестане. Как и раньше, если смогут. Землекопов, вместе с охраной, командировал на поддержку в восстановлении Бухары. Восемь остальных переподчинил Октаю. За ним охрана порядка, расстановка новой администрации в Афганистане и Хорасане. Больше положится не на кого. Полторы дивизии монголов, оставшиеся у меня, будут заменены двумя свежими. А раны у моей гвардейской зарастут не скоро. Я должен знать каждого из своих солдат. Я не могу забыть почти три тысячи лиц.

И последняя неясность истекающего года: Чжирхо и Собутай. С начала лета - никакой информации. Прискакал гонец. Летом до Хамадана они, все-таки, дошли. После прошлогодних поборов им были не рады и началась осада. Которая, довольно быстро, завершилась взятием города, пожарами и избиением жителей. Так. Обоза не вижу. Осенью, не получив моих указаний, самовольно решили вернуться в недоразграбленную Грузию, откуда, в начале весны, вынуждены были поспешно удалиться, выполняя мой приказ о возвращении. В общем, привыкли уже жить самостоятельно, обоз награбленного в Хамадане тянут за собой. Грузины за полгода смастерили новую армию, которая в погоне за отступающим Собутаем, попала в засаду к Чжирхо. У Грузии опять нет армии. Отправляя гонца, Чжирхо заканчивал формировать для меня грузинский обоз, как он пишет - лучше прежнего, и собирался двигаться в сторону Дербента, открывать неизведанные земли. Да что же это такое-то?! Срочно гонца! Трех гонцов!!!

Глава 27.

Год начинается. Плохо? Да нет, пожалуй, как всегда. Обычный год. Прискакал Октай с выпученными глазами. Сколько раз ему говорил, что правитель не должен выказывать своих чувств в присутствии подчиненных? Тридцать шесть уже, а носится - как мальчишка, все на лице написано. Герат восстал, наши люди убиты. Ну и правильно сделал. Совсем народу головы заморочили, хорошего от плохого отличить не могут. Если мы сами не будем придерживаться наших законов, что можно требовать от других? Толуй дал слово в черном городе. Чего можно было ожидать? Привыкай сам править, я бы пяток дивизий просто в окрестностях Герата держал, формированием новых занимался, пока передышку дают. А ты все к отцу бегаешь. Хочешь, Толуя позовем, я на него покричу? Правда, время пройдет. Тебе решать. Так звать Толуя? Вдруг, это поможет подавить восстание в Герате? Или, все-таки, вспомнишь, зачем я тебе восемь дивизий дал?