Кирилл Бенедиктов - Точка Лагранжа (Сборник)

Обратная дорога через усеянный битыми черепками и каменным крошевом зал далась Эдипу нелегко. Ширма, отделяющая целлу храма от заалтарной каморы, в которой сидело чудовище, показалась ему сдвинутой в сторону, как если бы Сфинкс подглядывала.

— Вот тебе вторая загадка, Ответствующая, — сказал он, останавливаясь перед ширмой. — В руке у меня некое существо — ответь, живое оно или мертвое?

Сфинкс молчала, и с каждой секундой этого гнетущего молчания Эдип чувствовал себя все менее уверенно.

«Только б не замяукал, — думал он, обливаясь холодным потом. — Эх, надо было птичку ловить, как мудрец советовал…»

— Сволочь, — негромко, но очень четко произнес голос Сфинкса за ширмой. — Сам додумался или надоумил кто?

— Э, — сказал Эдип, еще не веря до конца в свою удачу, — ты сначала ответ дай, а потом уже допытывайся… А то, знаешь, грубить-то всякий может…

Ширма покачнулась, будто от сильного дуновения ветра, и медленно упала на пол.

— Эта загадка не имеет правильного решения, смертный, — торжественно произнесло скрывавшееся за ней чудовище. Оно оказалось не таким уж крупным, поменьше льва, с которым его обычно сравнивали. Большие крылья топорщились за покрытой рыжеватой шерстью спиной. Впрочем, передняя часть Сфинкса выглядела вполне привлекательно — никакой шерсти, никаких перьев, роскошная женская грудь и гладкий округлый живот. Симпатичное девичье личико обрамляли длинные, давно не мытые волосы. Черные, слегка раскосые глаза глядели на Эдипа с едва сдерживаемой ненавистью. — Скорее всего, тварь, которую ты зажал сейчас в своем кулаке, еще жива — постой, постой, это не ответ!

Эдип судорожно вздохнул и расслабил уже готовые сжаться пальцы.

— Я сказала — скорее всего! В это самое мгновение! Но если я скажу тебе: «Оно живое!», ты убьешь его прежде, чем достанешь руку из-за спины, и я увижу мертвое тельце…

«Какое проницательное чудовище», — с уважением подумал Эдип.

— Если же я скажу: «Оно мертвое!», ты просто-напросто не станешь его убивать. Вот почему я думаю, что в настоящий момент времени оно еще живо, ведь воскрешать мертвых ты явно неспособен…

Сфинкс глухо заворчала и заскребла когтями по каменным плитам.

— Подлость твоя, смертный, неизмерима! Какой бы ответ ни дала я, неверным его ты объявишь! Ведь единственно верный ответ на загадку твою не имеет смысла для ваших ничтожных умишек, а значит, не будет засчитан!

От волнения чудовище заговорило высоким поэтическим стилем, но Эдип не обратил на это внимания.

— Что ты имеешь в виду? — подозрительно спросил он. — Что за единственно верный ответ?

— Ты все равно не поймешь, — фыркнула Сфинкс. — Твой несчастный котенок — это же котенок, верно? — для тебя может быть или жив, или мертв, это не столь уж важно…

— Чепуху говоришь, уважаемая, — перебил Эдип. — Как раз для меня это очень важно. Мне, может, этот котенок царскую корону принесет сегодня к вечеру…

— Принесет, принесет, — хмуро подтвердила дева-львица. — И корону, и еще много чего… Я же говорила, что ты не поймешь. Важно то, что для меня твой котенок ни жив, ни мертв одновременно. Для тебя есть только два ответа: живой кот или мертвый кот, а на самом деле их три. Живой кот, мертвый кот и, может быть, живой, а может быть, мертвый.

Эдип натянуто рассмеялся.

— Ну, милая, ты же сама понимаешь, что в нашем состязании «может быть» за ответ не считается. Признаешь свое поражение?

Сфинкс наградила его взглядом, способным заморозить кузню Гефеста вместе с самим богом-кузнецом.

— А для чего, думаешь, я вышла? На тебя, подлеца, полюбоваться?

Она гордо тряхнула красивой грудью и, мягко припадая на львиные лапы, двинулась к пролому в стене. «Честная, — мысленно похвалил ее Эдип. — Наглая, конечно, но честная. Будет прыгать…»

— Не держи на меня зла, Душительница, — сказал он вслух. — Я ничего против тебя лично не имею. Это состязание — кто-то выигрывает, кто-то проигрывает.

Сфинкс остановилась и обернулась.

— Ты полагаешь, что выиграл, смертный?

— Конечно, — криво усмехнулся Эдип. Он все еще осторожничал — держал котенка за спиной, аккуратно поглаживая его пальцем по костлявой спинке. Котенок мирно дремал, не подозревая, какая страшная судьба его только что миновала. — Ты же проиграла, Ответствующая.

— Ты глупец, — прошипела Сфинкс. — По-твоему, если один проигрывает, второй обязательно одерживает победу?

— А как может быть иначе?

Дева-львица возмущенно всплеснула крыльями.

— Да очень просто! Ты сюда за короной явился, так ведь? Захотел стать царем Стовратных Фив?

Эдип кивнул.

— Корону тебе Креонт обещал, царь Фиванский?

— Думаешь, обманет? — засомневался Эдип.

— Да нет, не станет. Он старый, больной, власть ему в тягость. Только правление в Фивах наследственное, ты слышал?

Герой снова кивнул, на это раз менее уверенно.

— А это значит, что корону ты получишь, только женившись на сестре царя, Иокасте.

— Ну да, она, конечно, женщина немолодая, — рассудительно проговорил Эдип. — Но привлекательная, я ее видел, когда с царем разговаривал…

Сфинкс присела на задние лапы и пренебрежительно махнула хвостом.

— Ты ее и раньше видел, несчастный. Более того, я подозреваю, что царица Иокаста — первая женщина, которую ты увидел в своей никчемной жизни.

Эдип сначала не понял, а когда понял, едва не выронил от возмущения котенка.

— Ты на что это намекаешь, Душительница?

— Лет двадцать назад эта глупая девка родила здорового мальчика, наследника трона. А муж ее, Лай, вместо того чтоб обрадоваться, велел слуге отнести младенца на гору и оставить там, для верности проткнув ему икры булавкой. Чтобы обратно не приполз, надо полагать.

Эдип побледнел.

— Да только вместо волков да медведей ребеночка нашли пастухи из Коринфа, — продолжала Сфинкс. — Вот он и выжил, пусть и с опухшими ногами. Лая же в прошлом месяце нашли на Киферонском перевале с проломленным черепом. Ты там, случайно, не проходил?

— Ты все это нарочно говоришь, — огрызнулся герой. — Чтобы лишить меня радости честной победы…

— Да нужна мне твоя радость, — снова махнула хвостом Сфинкс. — Радуйся, пожалуйста! Я просто пыталась тебе объяснить, что победа твоя ничем от поражения не отличается. Вот я сейчас прыгну в пропасть, ты вернешься в город, Креонт отдаст тебе в жены твою же мать и сделает царем Фив. А потом, в один прекрасный день, объявится в городе свидетель твоих злодеяний…

— Что за свидетель такой? — крикнул Эдип, окончательно потерявший самообладание.