Андрей Черноморченко - Интерферотрон Густава Эшера

Медленная и мучительная смерть Хуго. Клизма из концентрированной текилы, после чего запереть задний проход особо толстой дымящейся сигарой. Приговор окончательный и обжалованию не подлежит. Интересно, как это выглядело: Эстевес, впрягшийся, словно мул, в рояль Smirnoff, потея и пыхтя, тащит добычу из зоны, а Эвелина, сидя на крышке, нещадно хлещет его по ляжкам плеткой из фортепианных струн.

- Хорошо, Эви, учитывая особые заслуги Хуго в формировании нашего семейного очага, я буду страстно выпытывать у него наиболее живописные нюансы последней казни, в которой он участвовал.

- ... от телекомпании Зед-Би-Си. Слушайте подробное изложение событий.

- Смотри, как бы он не перешел к наглядной демонстрации на любознательных гостях.

- Я давно чувствую, что он раскусил во мне скрытого нигилиста и готовится к показательным выступлениям. Тоже, кстати, повод, чтобы ограничить наше знакомство, если только ты серьезно не планируешь в ближайшее время овдоветь.

- Могу тебя заверить, что вдовство в мои замыслы не входит.

Эвелина все-таки обиделась. Густав был женат в первый раз, и часто в разговоре допускал мелкие тактические ошибки, на которые, как он считал, ни один нормальный человек не стал бы обращать внимания. Иногда ему казалось, что женщины специально ищут повода для обид, и если такового не находится, то сами идут на провокации. Остаток завтрака они молчали, и Эвелина с нарочитым грохотом отправила объедки в мусоропровод, после чего гордо удалилась на пляж. Сорокапятиминутные солнечные ванны были неотъемлемым элементом общей стратегии оздоровления. Густав зашел в гостиную, чтобы выключить "ящик" и просто так, без всякой задней мысли, залез под юбку молоденькой ведущей. Это был его маленький ежедневный ритуал, нигилистический протест против господства техники. Ведущая продолжала говорить, не подозревая о домогательствах Густава, который тоже ничего не чувствовал, кроме легкого покалывания наэлектризованного проекцией воздуха.

- ... серии кровавых убийств, потрясших за истекшую неделю французскую столицу. Репортаж из Булонского леса ведет наш корреспондент Луиза Котильон.

Интерьер студии сменился лесными чащами, и Густав с омерзением обнаружил, что его рука, до сего момента щекотавшая ведущую, оказалась по локоть погруженной в грудную клетку замысловато расчлененного и выпотрошенного трупа. Рядом стояла Луиза Котильон и водила световой указкой по месту происшествия.

- Убийца, как вы видите, проявил особую изощренность и садизм по отношению к своей последней жертве, 15-летней Кристине Ф. Согласно предварительным данным из полицейских источников, "Веселый Жак", обмотав девушку колючей проволокой, откусил ей уши и нос, выколол глаза...

Сцена опять сменилась: перед Густавом на нейтрально-сером фоне стоял, улыбаясь, обнаженный муляж Кристины Ф. "Уау!" - сказала она кокетливо, когда, по ходу комментария, у нее отвалились уши, нос, и из ран фонтаном хлынула кровь. Она продолжала улыбаться и после того, как у нее отпали обе руки, оставив две ужасные культи с торчащими кусками мяса.

- ... тупой пилой. Затем "Веселый Жак" вспорол несчастной жертве живот...

На Густава из разрезанного живота начали валиться дымящиеся внутренности, и он едва успел отскочить подальше. "О-ля-ля!" - произнесла Кристина Ф.

- ... проделав в туловище тридцать отверстий охотничьим ножом, убийца несколько раз изнасиловал девушку...

Улыбающаяся жертва стала похожа на дуршлаг, и Густав хриплым голосом велел "ящику" выключиться. Через полчаса он вышел из дому по направлению к супермаркету. Дорога обычно занимала не более двадцати минут. Было пасмурно, и Густав мысленно похвалил себя за ту предусмотрительность, с которой он надел плащ и захватил зонт. Эвелина все еще продолжала где-то на берегу принимать ванны, хотя солнце прочно скрылось за грозовыми тучами, и стало весьма прохладно.

Густав неторопливо зашагал, дымя трубкой и постукивая зонтиком, по давно не убиравшемуся, поросшему кое-где густой травой тротуару. Ветер подымал вдоль дороги столбики зеленоватой пыли - холовизионный мусор и, может быть, чьи-то останки. Кантабиле строилось наспех по типовым проектам, - по пятам наступал океан, отвоевывавший у человека последние куски суши. Домики поэтому выглядели однообразно, а частью были совсем заброшенными: жильцы съехали или вымерли. Навстречу Густаву никто не попадался: после вечерних развлечений все просыпались поздно.

Дверь супермаркета была открыта, и Густав уже настроился на неторопливый разговор со Стивом, но тут заметил прислоненный у входа к дереву чей-то велосипед. Это была не обычная модель, из тех, что использовались иногда в Кантабиле для поездок в "дальние" гости за пару десятков домов. Незнакомый велосипед представлял собой так называемую "горную", особо прочную, конструкцию с корпусом из специального сплава и мощной коробкой скоростей. Его колеса и рама были сильно забрызганы грязью, из чего Густав заключил, что к ним в поселок из-за гор пожаловал кто-то чужой.

- Доброе утро, Стив!

Густав с порога огляделся по сторонам, но не заметил никого постороннего.

- Доброе утро, господин Эшер! Чем могу помочь?

Традиционная фраза Стива. Оба знали, что Густава ничего, кроме книг и музыки, в этой жизни не интересовало, а стоявшие на полках и сваленные в подвале издания были им исследованы и с брезгливостью отвергнуты. За спиной Стива уже дымилась кофейная машина, - к приходу своего посетителя он получал со столика зерна и молол их вручную на доисторической кофемолке. Здесь Густав презревал диету, и после нескольких чашечек они переходили к виски, тоже "ящичному", но неразбавленному и действовавшему весьма эффективно. Спустя некоторое время они уже болтали Бог знает о чем и чувствовали себя прекрасно. Густав рассказывал - с некоторыми допустимыми преувеличениями - случаи из своего детективного прошлого. Стив был благодарным слушателем, задавая вопросы редко и всегда к месту.

Их никто ни разу не потревожил, и Густав, спросив однажды Стива, зачем он держит эту лавку, не смог получить внятного ответа. "Да я как-то уже привык, что у меня всегда по утрам руки заняты," - смущенно ответил тот, разводя руками, словно желая показать их загруженность. Стив жил один в квартире над супермаркетом, и ему, наверное, было просто скучно. В гости его почти не приглашали из-за странностей характера: он сторонился групповых забав и не мог поддержать простейший разговор, так как избегал холовизор. Но в свое время он прочитал много книг, чем и был интересен Густаву. Кроме этого, Стив имел одно уникальное качество: он мог играть на банджо и мурлыкать какие-то песенки, будучи, таким образом, одним из последних музыкантов в истории человечества.