Михаил Башкиров - По всем правилам осадного искусства

Студент вышел из "Гастронома". Ветер беспокоил сугробы у дороги, обтекал тополя, не давал снежной крупе успокоиться, гнал ее над затоптанным льдистым тротуаром. Прохожие отворачивались, закрывались руками, а когда ветер особенно наглел, замирали, подставив спину или бок под резкий порыв, и торопились дальше.

Студент свернул за угол - здесь было тише. Поднял воротник - шею обдало холодом.

Марина, выходя из-за дома, сразу наткнулась на студента. Постояли почти вплотную друг к другу. Она была без очков и беспрестанно моргала. Он вдыхал аромат резких, дразнящих духов и не мог отвести взгляда от ее переносицы - след от тяжелой оправы казался ему рубцом, как будто напоролась на ветку, выбегая из подъезда. Она вдруг перестала моргать, чуть лизнула помаду на губах, отступила на два шага - черная сумка на длинном ремне качнулась маятником.

Потом они долго шли по улицам, часто молча останавливаясь - то ли оттого, что слишком резок был ветер, то ли просто им некуда было торопиться.

Когда остановились в очередной раз, студент вдруг заметил, что они уже полчаса назад были возле этой аптеки. Тогда еще удивил резкий запах лекарств. Студент повернулся лицом к витрине и увидел ряды склянок в узких высоких шкафах, черную тугую кислородную подушку в самом углу.

Значит, сделали круг.

- Ну ладно, я пойду, - Марина обмотала ремень сумки вокруг желтой перчатки. - Спасибо, что проводил и помог выбрать подарок...

- Не за что...

- Я бы с радостью пошла с тобой к Светке, но пойми, там будет сугубо феминизированное общество, традиция..

- А если я подожду здесь?

- Глупый... Во-первых, замерзнешь, во-вторых, это долгая история, в-третьих, хоть чуточку-то надо работать над дипломом - тем более, такая захватывающая тема, - она тряхнула сумкой - разошелся замок и мелькнул подарок, схваченный шелковой лентой. - Не сердись.

- Может, еще погуляем?

- Давай я провожу тебя до остановки...

В троллейбусе, на задней площадке, в толкотне, обхватив поручень, он вспомнил, как Марина отламывала по долькам шоколад с орехами, потом вспомнил стеллаж, заставленный телевизорами, и в одном мертвом экране - ее лицо, в другом - рука, трогающая пряжку на поясе.

Троллейбус резко тормознул. Студента прижали грудью к поручню.

С ближнего сиденья из-за плеча матери выглядывал карапуз в пушистой шубе, облизывал потрескавшиеся губы, моргал.

Студент отвернулся.

- Вы на следующей выходите? - спросил кто-то простуженно в самое ухо.

- Да, - оттеснив плечом неуклюжего пассажира, он двинулся к выходу, хотя до его остановки было еще минут сорок.

Вырвавшись из троллейбуса, перебежал на ту сторону дороги, едва дождался обратного маршрута и втиснулся в переполненный салон.

Вернувшись, студент основательно изучил аптеку - прочитал названия всех таблеток, разложенных под стеклом, осмотрел фаянсовые предметы и костыли, щелкнул пальцем кислородную подушку и целых полчаса не мог оторваться от жирных пиявок в широкой банке. А уходя, купил за шесть копеек аскорбинку, высыпал таблетки в ладонь и набил ими рот.

Когда стемнело, зашел в подъезд, отогрел руки, но, боясь пропустить Марину, снова вернулся к аптеке - и так шастал, пока не дождался.

Он увидел ее сразу, едва шагнул из-за угла. Марина стояла у витрины с тем длинным с биофака.

Смеялась, разговаривала, взмахивала руками. Ее шапка искрилась в полосе света от витрины.

Парень, зашвырнув сигарету в сугроб, вдруг обнял Марину.

Студент попятился, задел угол плечом.

Он то бежал, то шел через хмурые, воющие метелью дворы, а очутившись на тротуаре в кипении снега, вновь торопился к черному пятну следующей арки, подальше от назойливых фонарей. Снег догонял его, срываясь с крыш, выкатываясь из-за угла, гнал, прижимал к сугробам, но вытоптанные тропы еще угадывались в круговерти, и отблески окон, как ступени бесконечной лестницы, вели к черноте глухих стен.

В длинном гулком тоннеле наконец остановился. С улицы вклинивался свет пролетавших машин, и тогда на крышке люка возле стены угадывались притихшие взъерошенные голуби. Из-под тяжелой чугунной крышки сочился пар. Но вот ветер добрался и сюда - загудело, как в аэродинамической трубе...

Он приехал домой на последнем троллейбусе. Сбросил пальто на пол, еле развязал шнурки онемелыми пальцами. Долго сидел в прихожей, наблюдая, как оттаивает пальто, - и вдруг обнаружил, что до сих пор не снял шапку. Раскисшую шапку положил наверх, поднял тяжелое пальто, встряхнул, открыв дверь в ванную, - по кафелю разлетелись брызги. Отнес пальто к себе в комнату, повесил на спинку кресла поближе к батарее. Вернулся, открыл кран - трубы завибрировали.

Хорошо, что увидел ее с длинным, а то бы мучился, надеялся... Поиграла, как кошка с мышкой. Не зря торчал в аптеке, не зря в подъездах мялся... А если бы узнал все позднее, когда втюрился бы в нее по самые уши?.. Сейчас же - легкое опьянение; к утру пройдет, и ничего не останется...

Отлежавшись в ванне, окатился прохладным душем, растерся полотенцем, натянул тренировочный костюм, устроился на кухне.

Написать ей, что ли, письмо... Пусть не думает, что страдаю, мол, так и так... Авантюра, порожденная неуемным воображением Андрюхи, рухнула... Приходил не из-за твоих красивых глаз, а из-за папаши...

На кухню вышла мать в халате. Налила кружку чаю, села напротив и стала смотреть на него.

- Нагулялся?

- Угу...

- Опять с Андрюхой в кино торчали?

- Вроде...

- Кстати, тебе звонила Тамара... Завтра у вас консультация на кафедре, в десять...

- Без нее знаю прекрасно.

- Утром купила две банки эмали... Надо будет перед родительским днем оградку подновить...

- Мы же в том году и оградку покрасили, и тумбочку.

- Грязновато получилось...

- Кисть попалась паршивая... Ты больше такую не покупай... Надо соседа попросить, может, японскую достанет...

- Ты у него опять пластинки брал?

- Всего две... Сказал, подождет до стипехи.

- Ладно, пойду...

Мать выплеснула остывший чай в раковину - так и не отпила ни глоточка.

Студент положил вилку, отодвинул тарелку.

Да, последний раз они были у бабки Анны по весне. Поехали на кладбище вдвоем. Заказали такси, положили в сетку банку краски, новую кисточку с еще не оторванным ценником. К себе в сумку мать поставила бутылочку ацетона. Приехал на кладбище, с трудом отыскали могилу. Она теперь была далеко от края. Плотный клин оградок, выбравшись из тесноты рощицы, позванивая металлическими листьями венков, захватывал когда-то плодородное поле - оспины могил да кое-где на уцелевшем дерне трава - издали она кажется бумажной, как вылинявше цветы, прикрученные к облупленным прутьям...