Генри Каттнер - Один из несущих расходы

- Я не психолог, - ответил Букхалтер, - но если вас интересует мое мнение, то я полностью с вами согласен, это неважно. Вы давно расстались с детством и стали взрослым...

- Гм. Да-а. Я думаю, что и раньше это было неважно. Просто я сам себе мешал отделаться от этих воспоминаний... Вы помогли мне это понять. Теперь мне кажется, что я вас очень хорошо и давно-давно знаю. Войдите...

- Мы плодотворно поработаем... вместе, - сказал Букхалтер, и его лицо озарила улыбка. - Особенно с "Дариусом".

- Я постараюсь дать своим мыслям абсолютную свободу, ответил Кейли. - Честно говоря, я не возражаю против того, чтобы говорить вам ответы. Даже в тех случаях, когда они носят личный характер.

- Проверим... Хотите взяться за "Дариуса" прямо сейчас?

- Согласен, - ответил Кейли, и в его голосе не чувствовалось ни тревоги, ни подозрений. - Впервые о "Дариусе" мне рассказал отец.

Работа продвигалась легко и эффективно. За вечер они сделали больше, чем за две предыдущие недели. Испытывая глубокое удовлетворение от проделанной работы, Букхалтер заглянул к доктору Муну с радостной вестью, что работа сдвинулась с мертвой точки, после чего отправился домой, по пути перекинувшись мыслями с парой "лысых", работавших в том же издательстве.

Скалистые горы отсвечивали кровавым цветом, прохладный вечерний воздух приятно холодил щеки Букхалтера... Настроение и самочувствие были прекрасны. Он доказал, что дружба и взаимопонимание между обычными людьми и телепатами вполне возможна. Кейли был твердым орешком, но... Букхалтер улыбнулся...

Этель радовалась, в какой-то степени ей пришлось тяжелее, чем ему. С женщинами всегда так. Мужчины вечно озабочены, как бы сохранить свою независимость, а она с приходом женщины, как правило, исчезает. Что же касается женщин-нетелепатов, что же... То, что Этель была в конце концов принята в клубы и женские кружки Модока, говорит в пользу ее блестящих данных. Только Букхалтер знал, сколько огорчений доставляло ей постоянное ношение парика. Она скрывала отсутствие волос, и даже муж ни разу не видел ее без парика.

Затем мысли Букхалтера устремились вперед, в невысокий с двумя пристроями домик на холме, и встретились с мыслями жены... То было гораздо большее, чем поцелуй при встрече супругов-нетелепатов. И всегда в этой приветственной мысли присутствовало чувство ожидания, все усиливающееся и усиливающееся... до тех пор, пока не раздастся щелчок открывающейся двери и они не обнимутся. "Вот, - подумал он, - ради этих минут и стоит быть телепатом".

За обедом радость Букхалтера распространилась и на Эла, сделав его пищу более вкусной, а воде придав привкус старого вина. Слово "дом" для телепатов имело гораздо более глубокий и волнующий смысл, чем для всех остальных, ибо включало в себя понятия, неведомые нетелепатам.

"Зеленый Человек спускался с горы. Болотные тролли пытались загарпунить его..."

- Эл, - сказала Этель, - ты по-прежнему думаешь только о "Зеленом Человеке"?

Что-то ледяное, полное ненависти, вызывающее лишь омерзение и ужас, промелькнуло в воздухе - словно град ударил по нежной луговой траве. Букхалтер выронил салфетку и поднял глаза, ничего не понимающий и полностью сбитый с толку. Он ощутил, как мысль Этель сначала отпрянула, а затем коснулась его разума, и постарался хоть немного ободрить ее. Но по другую сторону стола сидел молчаливый, настороженный мальчуган. Он понял, что совершил грубую ошибку, и пытался укрыться в неподвижности. Его разум был еще слишком слаб, чтобы поставить сколько-нибудь надежный, барьер. Прекрасно понимая это, он сидел совершенно спокойно, ожидая, пока эхо мыслей разобьется о стену молчания.

Букхалтер, пока этого не произошло, прервал тишину:

- Продолжай, Эл, - затем поднялся.

Этель хотела что-то сказать, но он не разрешил.

- Подожди, дорогая. Поставь барьер. Пожалуйста, не слушай.

Он мысленно нежно погладил ее, затем взял Эла за руку и вывел его во двор. Эл наблюдал за отцом краешком испуганных глаз.

Во дворе Букхалтер сел на скамейку, усадив сына рядом. Сначала он не мог успокоиться и говорил сбивчиво, не совсем ясно. Но этому была и другая причина; он не хотел убирать слабый барьер, созданный мальчуганом. Но ничего не получалось и пришлось...

- Странно так думать о родной матери, - продолжил он. Странно так думать обо мне. Телепату упрямство и некомпетентность видны лучше, но тут речь не о том, в тебе только холод и злоба.

"И это плоть от плоти моей, - с грустью подумал Букхалтер, глядя на сына и вспоминая свою молодость. - Не мутация ли привела его на этот дьявольский путь?"

Эл сидел, насупившись.

Букхалтер вновь прикоснулся к разуму мальчика. Эл попытался вырваться и убежать. Но отец держал его крепко. То был инстинкт, а не разумная мысль - ведь телепаты чувствовали на очень больших расстояниях.

Букхалтеру не хотелось насильно вторгаться в разум сына насилие всегда остается насилием и оставляет неизгладимые шрамы. Но иного пути не было... Букхалтер долго искал... Иногда он бросал в мозг Эла слово-ключ, и в ответ получал волны воспоминаний.

Наконец усталый и полный отвращения к самому себе Букхалтер разрешил сыну уйти, а сам остался сидеть и наблюдать за тем, как красные отблески солнца умирают на горных вершинах. Наступала ночь. Человек - дурак, он непременно должен быть дураком, иначе бы он с самого начала понял всю бессмысленность своего плана.

Обучение лишь начиналось... Можно было в корне изменить программу обучения для Эла... Так оно и будет, но не сейчас, не раньше, чем гнев настоящего уступит место симпатии и пониманию...

Еще не сейчас.

Хорошо все обдумав, он ушел в дом, коротко объяснил все Этель и связался с дюжиной "лысых", в которых хорошо знал по совместной работе в издательстве. Не все из них успели обзавестись семьями, но никто не отказался от встречи. Когда спустя полчаса они встретились в задней комнате "Гадан Таверн", находящейся в нижнем городе, сам Шейни поймал знания Букхалтера, и все прочли эмоции... Собранные узами симпатии и понимания, они ждали, пока Букхалтер внутренне соберется и будет готов.

Затем он рассказал им все, что узнал. Разговор на языке мыслей не потребовал много времени. Он рассказал им о японском ювелирном дереве с блестящими безделушками и сияющим соблазном. Рассказал о рациональной паранойе и пропаганде. И о том, что самая эффективная пропаганда была прикрыта сладкой оболочкой, до такой степени скрывавшей цель, что она стала понятна лишь тогда, когда предпринимать что-либо было уже слишком поздно.

Зеленый Человек, безволосый и героический - символ телепатов.

А дикие, волнующие приключения, такие привлекательные для юных умов - прекрасная наживка для молодых, чей разум еще слишком неопытен, чтобы понять всю гибельность предлагаемого пути. Взрослые телепаты могли слушать и не обращать внимания на подобную сказку. Юные, имевшие более высокий порог восприятия, увлекались, и взрослые не понимали, что с ними происходит, ибо они почти никогда не заглядывают в книги своих детей. А если и заглядывают, то лишь затем, чтобы убедиться, что на их страницах нет ничего, способного причинить явный вред, а о скрытом вреде взрослые чаще всего забывают... Ни один взрослый не пытался квалифицировать Зеленого Человека. Большая часть считала его просто оригинальным книжным героем типа "Волшебника из страны Оз".