Александр Тюрин - Вооруженное восстание животных

Я вижу эту тварь, вижу!

На штабеле в трех метрах от меня расположилась редкостная дрянь. То не копье просвистело над моей головой, это она пульнула в меня своим хоботком.

Хобот, не заработав победные очки, как раз прятался сейчас в пасть. И наконечник у хобота тот самый – длинный стержень. То есть шип.

Пасть, или кусательно-прокалывательный аппарат, вообще у этого монстра непростая. Четыре челюсти, похожие на широкие крюки, а под ними не то руки, не то складные ножи с зазубренными лезвиями – рукочелюсти, так это можно назвать.

Все это хозяйство на переднем членике. Если точнее, пасть выдвигается из членика, и тогда получается морда, и снова задвигается в него. Тогда спереди только обтекаемая гладкая поверхность. Да я смотрю, каким-то макаром эта пасть может и из других члеников вылезать.

Фигура у монстра изящная гибкая, все в прикиде из обручей-колец. Панцирные кольца заправлены друг в друга, сходятся и расходятся в такт элегантным изгибам.

На всех члениках, несмотря на панцирь, какие-то шевелящиеся отростки. На коротких стебельках сетчатые шарики – глаза что ли. Нижние отростки напоминают ножки. Да, этим ножками не помешали бы сапожки. Общая длина твари где-то пол метра.

А еще она переливчато шипит как в опере. Аоооууууаашшшш!

Описание это далеко не полное, потому что не было времени любоваться подвальным чудом. Я быстро сообразил, что монстр в следующий раз не промахнется своим шипом. Поэтому стал пятиться.

И опять наткнулся… на уголовника.

Сцены братания перед лицом общей опасности не случилось. Несостоявшийся брат хватанул меня двумя своими медвежьими лапами за куртку и швырнул в сторону твари. Я приземлился на колени, вернее приводнился – здесь тоже стояла вода. Теперь тварь возвышалась надо мной, победно шипя. И как будто уже не слишком спешила, поигрывая хоботком.

А зажигалка выпала из моей руки, огонек прихватил щепочки и упаковочную бумагу – так что была подсветка.

Тварь прыгнула, а я, приподнявшись с колен, врезал ей своим краном по «складным ножам». Треснула пропоротая челюстями куртка, и хобот хлестнул меня поперек туловища. Я скакнул в сторону, где проломил кучу ящиков и начал барахтаться в мешание картонок и деревяшек. Тут меня и бери тепленьким.

Но чудище решило познакомиться поближе с уголовником. В отличие от меня он не валялся, а гордо возвышался. Наверное это и не понравилось твари.

Она, выставив из воды только глаза и изогнутый кончик хвоста двинулось к уголовнику. Тот слегка присел, намереваясь трахнуть чудовище бутылкой.

Наконец, улучив момент, нехороший человек ударил нехорошего зверя бутылкой портвейна, но она была легко отбита хвостом и улетела по верному адресу, то есть ко мне. Уголовник пытался запаять бляшкой ремня животному по сетчатым «моргалам», но рукочелюсть полоснула ему по ладони. Все движения твари были такими резкими, стремительными, что в этих потемках мой взгляд едва поспевал.

Теперь наступил черед активных действий злюки-монстра. Он прыгнул – как будто исчез в одном месте и появился в другом.

Тварь мигом уселась уголовнику на живот. Тот как будто даже растерялся, не зная, что предпринять. А животное не терялось.

Четыре крюка попарно выдвинулись вперед и вошли в живот человека. Следом острый хобот монстра пробил бандитское пузо, повидавшее много харчей, и стал погружаться в него.

Чудище заурчало, как дизель; даже бандит, явно получивший болевой шок, глянул на старающуюся тварь с удивлением. Потом его стало трясти, он сел на задницу, потом опрокинулся на спину. Его лицо еще раз показалось из лужи, рот прохрипел что-то матерное и тут же с бульканьем ушел под воду.

Над поверхностью воды виднелся теперь только холмик живота, на котором расположился монстр. А потом живот завибрировал, словно под действием электрических разрядов, и… лопнул.

Монстр быстро погрузился в разверзшееся чрево человека, из которого теперь виднелись только последние членики.

Я видел, что кольца на них расходятся и они начинают просвечивать кровавой снедью. А потом изрядно располневшее животное выползло наружу, из разъятого трупа, и довольно уже неуклюже перепрыгнуло на штабель ящиков. Слегка пострекотав кольцами, что наверное выражало удовольствие, оно стало поворачивать внимательное «лицо» в мою сторону. С шевелящихся крюков свисали сгустки крови. Честно говоря, я даже увидел подобие улыбки на этой адской морде.

И, соответственно, из шокированного зрителя я превратился в того, кто бежит быстрее лани. Я никогда так быстро не рвал когти, ни в прошлой, ни в нынешней жизни.

Злодейское животное не пустилось вдогонку, наверное по причине сытости. Оно осталось, как памятник самому себе на вершине штабеля – его красиво озаряло багровое пламя разгорающихся ящиков.

Монстр гордо поводил мордой, щелкал крюками, изгибался похлеще балерины и громогласно пищал. Он входил в мои сны и делал их кошмарами на многие недели. Я мог проснуться от очередного сна с его участием, покушать на кухне чайку, вернуться в койку и угодить ровно на следующую серию, спасибо кинопрокатчику Морфею.

Через пять минут шараханий по подвальному аду, наполненных ожиданием новой встречи с интересным чудовищем, я выбрался на Божий свет. Но вместе с клубами дыма.

Какие-то два алкаша направились ко мне. Лица у них были весьма недружественные. Они, похоже, хотели спросить у меня насчет своего товарища и причины возгорания подвала.

Кажется, я еще сказал: «Мы с вами не представлены друг другу». Но они только сжали кулаки.

Последовала короткая свалка, в которой я орудовал цепочкой от унитаза, в результате чего и получил возможность удрать.

И пока бежал домой, все время прихлебывал из чудом сохранившейся бутылки портвейна. И пока прихлебывал, мог бежать.

Если кто и собирался, то уже не смог меня опознать три дня спустя, когда грязь была отскоблена и опухшая из-за комаров физиономия съежилась до своих обычных размеров.

Естественно, что я ни с кем не делился воспоминаниями. Ведь пришлось бы отвечать не только за сгоревшие ящики, но и за отбытие уголовника туда, где «нет конвоя».

Поди докажи, что им закусил какой-то неведомый зверь, похожий на огромную мокрицу.

4

Конечно, после встречи с чудовищем прошло еще немало вполне обычных иногда даже приятных дней и ночей. Но тем не менее, день первой встречи с ужасом был помечен у меня в календаре красным крестиком, как день начала третьей мировой войны и великой революции.

Да, какое-то я пытался не помнить и не думать о нем: дескать, мало ли что на свете случается. Сон разума рождает чудовищ, или как выражаются товарищи буддисты: загрязненная алая-виджняна производит нечистые дхармы.