Владимир Покровский - Планета, где все можно

- Кончится тем, - пророческим тоном сказала Мария, - что папаша твой этот вегикел сначала загадит, а потом спьяну где-нибудь потеряет. Помяни мое слово, вот этим вот самым все и кончится. А комконовцы найдут и скажут почему это списанный вегикел в пространстве болтается?

Широко улыбаясь, Тим сказал:

- Они скажут, что это очень странное происшествие и возьмутся Странников искать. Очень они Странников искать любят. Обо мне и не вспомнят. Даже если как следует намекнуть.

- Папа, открой, пожалуйста, дверь! - сказал Тим.

Тиму пришлось некоторые пять минут подождать, потому что опять был вечер и опять Анатоль Максимович отличался медлительностью.

Анатоль Максимович сначала прокашлялся довольно отвратительным кашлем, а потом спросил:

- Что тебе надо, сынок?

- Я пришел поздравить тебя с твоим днем рождения и подарить тебе по этому случаю подарок. Ты открой, пап!

- Только есть у меня нет, - предупредил Анатоль Максимович.

- Это ничего. Ты, главное, открой.

Анатоль Максимович открыл, но сына внутрь не пускал - он был в тот вечер близок к состоянию озверения.

- Так что тебе надо, сынок, я не понял что-то?

Про себя Тим сокрушенно вздохнул, но наружу сокрушение свое не выпустил. Надо через это пройти, отец все-таки - примерно так подумал про себя Тим.

Он увидел, что папаша готов. Что никаких дней рождения ему больше не надо. На некоторую, очень короткую микросекунду Тиму даже стало жалко себя. Но он пересилил жалость и сказал Анатоль Максимовичу, немножко, правда, упрекающим тоном:

- Помнишь ли ты, папа, что у тебя сегодня день рождения?

Анатоль Максимович, особенно медлительный в тот день, немного подумамши, произнес своему сыну Тиму:

- Ага.

- Тогда выслушай, пожалуйста, мои поздравления и прими от меня подарок.

Анатоль Максимович обдумал предложение Тима и кивнул.

- Я, сынок, отвечаю тебе согласием, - сказал он Тиму.

- Тогда, папа, я тебя поздравляю.

- Спасибо.

- И желаю тебе...

- А вот этого вот... - предупредил его Анатоль Максимович и отрицательно покачал головой. - Вот этого вот ты уж пожалуйста мне. Приходят все и желают. Не спрашивают ничего, все желают и желают, - пожаловался он сыну. Может, я не желаю, чтобы мне всякие там желали!

- Напрасно ты, папа, - ответил на это Тим, - отвергаешь любовь и чувства хорошо знакомых тебе людей. Но это к делу не относится. Я хочу, папа, сделать тебе подарок. А ты его от меня прими.

Анатоль Максимович снова подумал, глядя на Тима с нескрываемым подозрением.

- Хорошо, - ответил он наконец. - Я приму от тебя подарок, сынок. Давай его сюда. Только есть у меня нет!

После этого Тиму пришлось очень крепко повозиться, чтобы уговорить отца выйти с ним на улицу и проехаться к пустырю на бесколеске Боба Исаковича. Тим очень честно старался, но отец согласия своего не давал.

- Я никак не могу дать тебе на это согласия, сынок, и не говорю тебе всего, что я о тебе и о твоем подарке думаю, не хочу я этого говорить. Потому что у меня сегодня день рождения, а я не привык его портить всякими там конфликтными столкновениями. Я только хочу спросить тебя, сынок - почему ты так вреда для меня хочешь? Чем это я тебе мешаю? Моежт, мне для твоего спокойствия умереть?

В конце концов они, конечно, сцепились, но Тим, сжав зубы, не дал себе воли и не стал ударять отца кулаками, а просто обхватил его поперек туловища и поволок вон из квартиры.

А отец безумным голосом звал на помощь.

- Это еще откуда? - спросил Анатоль Максимович очень обеспокоеным тоном, увидев вегикел. - Кто-то решил меня навестить? Скажи мне, Тим, кто этот кто-то, который решил навестить Анатоля Камеррера? Саймон? Эй, Саймон! Где ты? Ты что, действительно решил меня навестить?

- Нет, папа, - ответил Тим Анатоль Максимовичу. - Никто, к сожалению навестить тебя не решил. Это я просто тебе такой подарок на твой день рождения приготовил.

- Какой? - спросил Анатоль Максимович и еще больше обеспокоился. Какой? Я нигде не вижу подарка.

Он попробовал оглядеться, чтобы, значит, поискать, какой же ему подарок приготовил сын Тим на его день рождения. Он огляделся, ничего не найдя, но на Тима ничего нехорошего не подумал. На самом деле Анатоль Максимович и думать-то хорошенько не мог по причине своего болезненного состояния, а главное, по причине нахождения перед ним самой настоящей Толстушки. Он ничего не мог думать и только на Толстушку смотрел.

- Папа! - сказал ему Тим. - Ты напрасно смотришь по сторонам, потому что подарок - прямо перед тобой. Я достал тебе в подарок на твой день рождения вот этот вегикел, на котором ты, согласно своего желания, можешь теперь отправиться куда хочешь. Только вот бумаг я тебе на этот вегикел выправить не сумел. Ты извини меня за это маленькое для тебя неудобство.

Когда до Анатоль Максимовича дошел смысл сказанных ему слов, ему сильно взгрустнулось. Он подумал, что вот и здоровье кончилось. Анатоль Максимович и раньше догадывался, что здоровье у него не резиновое, но как-то все думал, что не сейчас. Самая главная жалость для Анатоль Максимовича заключалась в том, что началось с головы. Он очень хорошо знал, что на Аккумуляторной Станции голову уже года с четыре как не лечат. Но раньше этот недостаток Анатоль Максимовичу, как и прочим жителям Поселка, казался необременительным, потому что никто еще голову свою не доводил до такого состояния, чтобы ее лечить. Теперь вот выяснилось, что действительно неудобство. Ох, и как же не понравилось Анатоль Максимовичу, что со здоровьем у него началось именно с головы!

- Послушай меня, сынок, - попросил сына Анатоль Максимович. - Послушай и скажи, на самом ли деле я стою здесь с тобой на Большом Пустыре с выключенными фонарями?

- На самом, - ответил ему Тим.

- Тогда ответь мне, сынок, видишь ли ты перед собой какую-нибудь Толстушку?

- Меня удивил твой вопрос, папа, - несколько обиделся Тим. - Я отношу твой вопрос за счет твоего скабрезного состояния. Которое вообще-то в день рождения любому простительно. Я, со своей стороны, главным образом вижу перед собой вегикел. Причем не какой-нибудь там полупаром (который в некотором отдалении отсюда я тоже мог бы увидеть, если бы такое желание у меня возникло), это настоящий большой, даже очень большой межзвездный вегикел, который ты мог бы и узнать, папа, потому что точно такой же тебе уже приходилось пилотировать лично. Вот толстушек я никаких практически не вижу. Меня, папа, просто удивляет твое отношение к моему подарку.

- Сынок! - радостно воскликнул Анатоль Максимович, - Ты наградил меня облегчением духа. За что большое тебе и человеческое спасибо.