Виталий Овчаров - Жестокие истины (Часть 1)

  -Доброе утро, ваша милость! - сказал он смиренно.

  -Полагаю, ты зашел ко мне не только ради того, чтобы засвидетельствовать свое почтение? - спросил мастер Годар и накрыл ладонью стекляшку.

  Тогда Элиот вобрал в себя побольше воздуха и начал излагать свои выводы. Мысли его были длинны и путаны, но всё же можно было разобрать в них главное: каким образом предметы, попавшие под стекляшку, становятся больше? Под конец он выдал заранее приготовленную фразу, которую сочинял всю ночь:

  -Прозрачная вода, ваша милость, тоже может увеличивать размеры вещей, помещенных в нее. Таково мое соображение.

  -Эта линза пришла к нам из Старого Мира, - сказал хозяин задумчиво, подбрасывая ее на ладони, - Ей самое меньшее три тысячи лет. Когда мне принес ее один бродяга, вроде тебя, была она покрыта толстой коркой патины, словно черепаха панцирем. Долго же мне пришлось потрудиться, чтобы освободить линзу из плена времен! - он помолчал немного, улыбаясь неизвестно чему, потом продолжил, - Что же касается свойств линзы, то ты на правильном пути: всему виной странная игра света. Так, в серебряном кофейнике, начищенном до блеска, пропорции отражаемых вещей забавно искажаются, иногда же - искажаются до безобразия.

  Мастер Годар подошел к полке и взял оттуда фолиант в окладе из телячьей кожи. Нетерпеливо перевернув несколько страниц, он удовлетворенно хмыкнул и начал читать вслух:

  -Природа света не может быть нами объяснена в полной мере. Одно известно: свет не есть нечто незыблемое и вечное. Он исчезает, если мы погасим свечу, его питающую, и родится, когда зажжем свечу вновь. Свет способен перетекать из одного в другое. Так, свет горнила сообщится железу, пробывшему в нем достаточно времени. Потоки света могут отражаться от поверхностей, преломляться под всяческими углами в стеклянных призмах и кривых зеркалах, собираясь в пучки и рассеиваясь до совершенной невидимости. Древние, как полагают некоторые, могли с помощью простого солнечного света приводить в движение огромные машины. Говорят еще, что есть свет невидимый, но я в это не верю... Это написал один из последних великих энциклопедистов, живших после Падения, Апологет Шетуаз. Мне представляется, что у линзы (а сей предмет носит наименование линзы) великое будущее. Вообрази, юноша, механический глаз, способный заглядывать в глубины человеческих тканей! С его помощью мы бы узнали, из чего устроена сердечная мышца, печень, кость, мозг! Разве это не достойно наших усилий? К прискорбию, нынешние стеклодувы, даже самые лучшие, не научились еще получать стекло небесной чистоты, и все те линзы, которые я заказывал, никуда не годятся.

  Элиот перевел дух. Только сейчас он заметил, что мастер Годар говорит с ним, как с равным, и это открытие потрясло его едва ли не больше, чем тайна стекляшки. Он помотал головой и круглыми глазами взглянул на хозяина. Но лекарь уже снова вернулся на свою недосягаемую высоту, и продолжал прежним сухим тоном:

  -Мне кажется, юноша, твоя беззаботная жизнь затянулась. Отныне ты будешь сопровождать меня всюду, где я ни появлюсь. И не смей по собственной воле отойти от меня даже на шаг! - загремел вдруг его голос, - Я этого не потерплю! И вот что еще: будешь читать только то, что я тебе назначу! Вот тебе первая книга.

  Элиот скосил глаза и прочитал на обложке: "Явные и скрытые свойства трав, камней и вод. Писано в году 4367 от Рождества Христова в городе Тейба Мерком Капишкой.".

  Он вздохнул.

  III

  Весна пришла в город - дружная и веселая. Вчера еще морозец щипал прохожих за нос и щеки. Но ночью налетел теплый западный ветер - и рассвет приветствовал жителей Терцении звоном капели. Ошалевшие от счастья воробьи орали и прыгали вокруг каминной трубы, а рыжий кот со звучным именем Растерзай благосклонно на них поглядывал и жмурился на солнце. Городской лекарь мастер Годар энергично шагал по улице, направо и налево отвешивая поклоны приветствующим его горожанам. За ним, разъезжаясь ногами на скользком снеге, поспешал его ученик Элиот. В правой руке он нес известный всей столице черный саквояж.

  С того памятного дня, когда Элиот ступил на стезю лекарского искусства, минул ровно год. За год он вытянулся и окреп, так что теперь трудно было узнать в этом высоком парне голенастого подростка, которого мастер Годар подобрал на улице. Корень учения оказался горек - на первых порах Элиот попросту захлебывался в незнакомых терминах, жестоко страдая от собственной тупости. В конце концов расстройства вылились у него в огромный фурункул, выскочивший прямо на носу. Нос разнесло как спелую сливу, и несколько дней Элиоту пришлось повсюду таскать на себе эту отметину собственных неудач. Но после того, как мастер Годар вскрыл нарыв, дело пошло на лад, и через месяц Элиот даже удивлялся: почему же раньше не мог он понять столь простых истин, как ритм сердца или дренаж гангрены? Он уже начал ощущать вкус плодов учения: прохожие поглядывали на юного ученика с уважением, а иные обращаясь к нему, прибавляли "господина лекаря".

  -Сила полевого хвоща, - вещал на ходу мастер Годар, - в его очищающем действе. Он забирает дурную кровь из сосудов, вытягивает из раны гной и всяческую заразу. Хорошо применять настойку хвоща с похмелья. Весьма помогает он и при воспалении мочевого пузыря. Берр предлагает, правда, использовать его при камнях в почке, но это фикция. Я проверял специально: никакого лечебного действа не наблюдалось! Ты следишь за моей мыслью?

  -Да ваша милость, - поспешно ответил Элиот.

  -Так вот: я испытал хвощ на десятке пациентов, и ни в одном случае улучшения не последовало... Стой! Что это там мелькнуло на крыше?

  -Это трубочист, ваша милость.

  -А... И верно, трубочист. Впрочем, это неважно... Ну, вот мы и пришли!

  Дом, перед которым они остановились, был весьма скромен по своим размерам и виду, хотя и стоял неподалеку от дворца Ангела в самом богатом районе. Фасад его украшает простая надпись: "Да славится святый Николус!". И всё. Ни мозаичной облицовки, ни бюстов предков. Узенькие окна, напоминающие крепостные бойницы, смотрят зло, настороженно. На окнах - презренные бычьи пузыри.

  -Ты знаешь, кто здесь живет, юноша? - обернувшись, спросил лекарь и постучал медным кольцом в дверь.

  -Да, ваша милость! - дрожа, ответил Элиот, - Здесь живет личный секретарь Ангела, господин Портуаз.

  -Войдем, - предложил мастер Годар, и они вошли.

  Портуаз был вторым после Ангела человеком в Империи. Его равно боялись, как и ненавидели. Элиоту уже доводилось видеть его однажды во время недели Ангела. Портуаз, подпираемый с обеих сторон могучими торсами охранников, шел сквозь толпу нищих, и горстями бросал в нее серебряные монеты.