Джеймс Уайт - Окончательный диагноз

– Пока мы не располагаем сведениями о ваших вкусах, – заметила она, – поэтому выбрали для вас еду, которую предпочитает большинство землян-сотрудников. Коричневый плоский кусок мяса, по-моему, это называется «отбивная», с гарниром из кусков каких-то овощей. Прежде чем вы приступите к еде, мне бы хотелось подсоединить к вашему телу кое-какое оборудование. Вот этот датчик, который я укреплю у вас на груди, позволит медсестрам на сестринском посту видеть, чем вы занимаетесь. Транслятор, который я повешу вам на шею, настроен на языки, которыми пользуются находящиеся в палате пациенты и обслуживающий персонал. С помощью транслятора вы можете узнавать, что говорят о вас и о ком бы то ни было еще.

Думаю, пока вам будет удобнее кушать так, чтобы вас никто не видел, – продолжала медсестра. – По крайней мере пока вы немного не освоитесь. Поэтому я не стала убирать ширму. Теперь мне нужно уйти, но, если вам что-то понадобится, нажмите кнопку вызова. Договорились, пациент Хьюлитт?

– Да-да, большое спасибо, – отозвался Хьюлитт. – Вот только, медсестра...

Хьюлитт не договорил – он сам не понимал, за что так благодарен этому чудовищному созданию, почему ему хотелось сказать что-то большее, нежели стандартные слова вежливости. Медсестра уже собиралась уходить – спина раздвинула полотнища ширмы. Краска с бока худларианки оставила на ткани большое пятно. Медсестра остановилась и сказала:

– Слушаю вас, пациент Хьюлитт.

– Медсестра, – смущенно проговорил Хьюлитт. – Я никак не ожидал, что кто-то вроде вас окажется таким... гм-м-м... участливым по отношению ко мне. Имел в виду... на Земле мне такие существа не попадались...

– Еще бы, – отозвалась худларианка.

– Я же не в буквальном смысле! – сильнее смутился Хьюлитт. – Я просто хотел поблагодарить вас и сказать, что вам очень к лицу ваша косметика.

Медсестра издала короткий непереводимый звук и процедила:

– Худлариане ничем не украшают своего тела, пациент Хьюлитт. Это не косметика. Это мой обед.

Глава 4

Первую ночь в госпитале Хьюлитт не спал. Кровать у него оказалась удобная, мягкий свет ночника совсем не резал глаза. Хьюлитт очень устал, по его часам – а они показывали корабельное, а не больничное время – он не спал уже двое суток. Однако отяжелевшие веки никак не желали закрываться. Он думал о том, что и сознательно, и бессознательно ему страшно уснуть здесь.

Время словно бы застыло на месте. Он лежал, прислушиваясь к ночным звукам в палате. Непрерывное дыхание вентиляционной системы, не слышимое днем, ночью, казалось, с каждым часом становилось все громче и громче, так же как и шаги медсестер, подходивших к пациентам. Время от времени до Хьюлитта доносились постанывания или бульканья тех пациентов, которым, наверное, было больно. Хотя тут больным наверняка назначали обезболивающие средства, так что скорее всего звуки, которые слышал Хьюлитт, были инопланетянским храпом.

В тоске Хьюлитт включил прикроватный плейер и надел наушники, чтобы звук не привлек к нему внимания какой-нибудь сестры, которая принялась бы распекать его за то, что он мешает спать другим больным. Хьюлитт пробежался по развлекательным каналам. Большинство из них было предназначено для зрителей-неземлян, и хотя транслятор переводил диалоги персонажей, тралтанские и мельфианские комедии положительно производили на Хьюлитта впечатление фильмов ужасов. Когда же он наконец наткнулся на фильм, адресованный землянам, сюжет и диалог оказались поистине доисторическими. По идее, от такого зрелища следовало бы уснуть крепким сном, но Хьюлитт не уснул.

Он вернулся к тралтанской мыльной опере – истории жизни какого-то семейства, члены которого производили совершенно неописуемые действия и произносили при этом банальнейшие фразы. Вдруг шторки ширмы раздвинулись и появилась медсестра-худларианка.

– Вы должны спать, пациент Хьюлитт, – проговорила медсестра так тихо, что Хьюлитт ее еле расслышал. – Что-нибудь случилось?

– А вы – та самая медсестра, которая сегодня привезла меня? – решил уточнить Хьюлитт.

– Все остальные медсестры, включая Летвичи, – ответила худларианка, – ушли отдыхать. Но представители моего вида способны подолгу не спать, поэтому я несу ночное дежурство. Завтра и послезавтра я буду отдыхать и учиться, и если вы пробудете тут до послепослезавтра, то мы еще увидимся. Датчики, прикрепленные к вашему телу, регистрируют повышенное мышечное напряжение и слабость. Почему вы не спите?

– Я... мне кажется, что... пожалуй, я боюсь заснуть, – пожаловался Хьюлитт, гадая, с какой стати ему проще признаваться в этом инопланетянину, чем своему соотечественнику. – Мне кажется, что если я здесь усну, то мне приснятся кошмары, а когда проснусь, то буду себя чувствовать еще хуже. Надеюсь, вам известно, что такое кошмары?

– Известно, – ответила медсестра, приподняла одно щупальце, направила его кончик за спину и покачала им. – Вы думаете, что вам будут сниться кошмары про нас?

Хьюлитт промолчал, посчитав, что уже ответил на этот вопрос. Ему стало стыдно.

– Если вы заснете и вам будут сниться кошмары про нас, – продолжала медсестра, – а потом вы проснетесь и обнаружите, что ваши кошмары материальны и находятся повсюду вокруг вас, что они либо такие же страдальцы, как вы, то есть пациенты, либо те, кто старается вылечить вас. Разве вам не покажется, что не спать в таких обстоятельствах – пустая трата времени? Понимание того, что мы окажемся здесь, когда вы проснетесь, вероятно, может до некоторой степени сделать ваши сны менее страшными. Может быть, тогда ваше сознание сумеет переключиться на что-нибудь более приятное. Ну, разве это не логично, пациент Хьюлитт? Не хотите ли последовать моему совету?

Хьюлитт снова промолчал. На этот раз – потому, что пытался как-то уложить в мозгу худларианскую логику.

– Кроме того, – заметила медсестра, – я бы сказала, что мельфианский детектив-боевик вреден для психики, независимо от того, к какому виду принадлежит зритель. Может быть, желаете вместо просмотра фильма побеседовать со мной?

– Да... то есть нет, не хочу, – отозвался Хьюлитт. – Тут наверняка есть пациенты, чувствующие себя хуже меня и более меня нуждающиеся в вашей помощи. Со мной все в порядке, по крайней мере – сейчас.

– А сейчас, – отвечала медсестра – все пациенты спокойны, чувствуют себя хорошо, состояние их стабильно. За их здоровьем во время сна следят мониторы. Вы же не спите, а я молода и пытлива – мне, практикантке, скучно на ночном дежурстве. Может быть, вы хотите мне что-нибудь сказать или о чем-то спросить?

Хьюлитт смотрел на огромное шестиногое чудовище, чья речевая мембрана развевалась наподобие жуткого мясистого флага, чья толстая шкура покрывала гигантское тело подобно непроницаемой броне. Наконец он выговорил: