Журнал «Если» - «Если», 2007 № 05

Я поднес руку к горлу, пощупал, на месте ли клапан (мне вдруг — стало нечем дышать), но оттуда в бронхи по-прежнему сочился ручеек кислорода. Сказать, что у меня возникло нехорошее чувство относительно происходящего, значило бы сильно смягчить впечатление.

— А знаете, она сейчас не просто подвергла нас всех опасности, но и совершила преступление, — небрежно бросил я, когда Толан отошел от сестры.

— Преступление? — переспросил он.

— Она только что убила разумное существо класса С. Если ИИ из егерской службы это обнаружат и сумеют доказать, что ваша сестра была в курсе до того, как спустить курок, ей крышка. Впрочем, главная проблема в другом. — Я оглядел семерку, теперь шестерку, чендерье. Похоже, они никак не могли взять в толк, отчего их полку убыло. — Надеюсь, обойдется без нападения, но не худо бы подежурить.

Толан уставился на меня и сунул камеру в карман. Я развернулся и пошел обратно. Зачем я согласился доставить этих скучающих аристос сюда, поохотиться на мифического миральского бормокряка? Деньги. Те, кому их хватает на уютную жизнь без забот, сильно недооценивают звонкую монету как источник мотивации. Толан платил мне достаточно, чтобы полностью погасить долг за дирижабль и предотвратить визит некоего хищника, настроенного взыскать проценты по займу путем принудительного изъятия донорских органов. Осталось бы и на переустройство квартиры в цитадели: тогда я мог бы сдавать ее на время своих отлучек. Я широко использовал доступные церебральные подгрузки и потому много знал о миральской биосфере, но личный опыт — совсем иной коленкор. Мне еще предстояло усвоить и узнать прорву всего. Впрочем, я твердо верил: шансов найти здесь бормокряка у меня практически нет.

— Она просто хотела привлечь к себе внимание, — произнесла у моего плеча Андерс.

— Будем надеяться, не слишком успешно.

Поглядев на дирижабль, я прикинул, не улизнуть ли от этой троицы и не завалиться ли спать до утра. Сегодня нам точно ничего уже не успеть — исполинское синее солнце садилось, вгрызаясь в край планеты.

— Вы должны ее извинить. Первые двадцать лет жизни Тамира для своего отца не существовала и теперь с лихвой восполняет былой недостаток внимания.

Андерс с первых минут подкатывалась ко мне, и я задался вопросом, какую игру затеяла эта богатая стерва, хотя, чтобы получить ответ, пришлось бы потерять бдительность, а этого мне делать не хотелось. В ней всего было в избытке: привлекательности, ума, образования — от одного ее присутствия у меня начинало екать в животе. Не женщина — погибель.

— Извинить? Ну нет, — отозвался я. — Всего лишь терпеть.

И направился к легированному трапу, спущенному из гондолы дирижабля.

— Почему их прозвали «дерьмоедами»? — спросила Андерс, увязываясь со мной. Ей определенно было известно, откуда взялось имечко «чендерье».

— Они жрут не только рапан-каменок и осьмишлепов, но и помет сородичей. Пропускают его через второй желудочно-кишечный тракт.

Андерс поморщилась. Я добавил:

— Но без всякого удовольствия.

— Вы ведь не доложите о том, что случилось, правда? — сказала она.

— Интересно, как?… Он запретил брать с собой средства связи, которые можно засечь.

Я постарался скрыть озабоченность. Толан не хотел, чтобы миральские ИИ дознались, что, собственно, он замыслил, а потому лично обеспечил всю электронику защитой от слежения. Я мало-помалу начинал задумываться, не выйдет ли нынешняя вылазка мне боком.

— То есть там у вас никакой связи нет? — Андерс показала на дирижабль.

— Да не стану я стучать. — И я поднялся по трапу, жалея, что нельзя безнаказанно втянуть его за собой. И что так жестко придерживаюсь буквы договора.

В межемрак, когда солнце уходит на строго противоположную от вас сторону планеты, на Мирали воцаряется кромешная чернота. Межемрак сменяет пятичасовую синь и длится около трех часов, предваряя следующие пять часов сини — сумерек, которые представляют собой не день и не ночь, а лишь результат отражения солнечного света от суборбитального пылевого облака. Короче, именно в межемрак меня разбудили вопли и выстрелы. К тому времени как я приладил на место баллон с кислородом и ссыпался по трапу, все уже закончилось; окрестности заливал яркий свет переносных прожекторов.

— Да, вы предупреждали, — злобно фыркнул Толан.

Я подошел к разодранной, пустой палатке Тамиры. Крови не было — да и откуда, ведь чендерье жутко боятся причинить замене вред. Я бросил беглый взгляд на Андерс. Та изучала наладонник.

— Она жива, — Андерс подняла голову. — Должно быть, пользовалась не палаточным, а индивидуальным запасом кислорода. Надо сейчас же идти за ней.

— Штурм-каркасы в межемрак? — осведомился я.

— У нас есть приборы ночного видения. — Она посмотрела на меня так, словно лишь сейчас поняла, до чего я туп.

— Да хоть кошки и совы… Жить надоело?

— Извольте объяснить, — с угрозой в голосе предложил Толан.

— Вы уломали меня поехать сюда проводником. План был такой: устроить базовый лагерь и обследовать окрестности на предмет следов бормокряка. С помощью штурм-каркасов.

— Верно…

— Ну так вот: штурм-каркасы здесь обеспечивают безопасность только днем.

— Я рассчитывал на объяснение.

— Объясняю. — Я протянул руку, снял с колышка прожектор, отошел к краю площадки и, направив луч вниз, выхватил из темноты всплески копошения на заросшей скале.

— Осьмишлепы, — узнала Андерс. — И что? Я повернулся к Толану.

— Ночью они перебираются в новые водоемы, а поскольку медлительны, развили защиту. Стоит чему-нибудь габаритному приблизиться, и осьмишлепы принимаются метать острые иглы. Убить не убьют, зато вы чертовски отчетливо поймете, задело вас или нет, и если вы не запаслись бронеодеждой…

— Но как же Тамира? — перебила Андерс.

— Некоторое время чендерье будут ее опекать.

— Некоторое? — переспросил Толан.

— Поначалу с ней станут обращаться, как с детенышем, заменившим убитого, — пояснил я. — Направлять ее, подхватывать, если сорвется. Потом им это надоест — малютки-чендерье обучаются очень быстро. Если завтра до первой ночной сини мы их не догоним, считайте, Тамира сломала шею.

— Когда это кончится? — Толан кивком указал на бурную деятельность осьмишлепов.

— В полусинь.

— Тогда и пойдем.

Штурм-каркас — спортивное производное от военных экзоскелетов. Сам каркас — рама — поддерживает тело. Спинная опора льнет к позвоночнику, точно стальной плоский червь-паразит. От нее вдоль рук и ног расходятся металлические «кости». На тыльной стороне ладоней и лодыжек огромными пауками растопырились зубья вчетверо длиннее человеческой кисти. Каждый «палец» — альпинистский крюк, запрограммированный на поиск расселин и трещин в скальной стенке, по которой идет подъем. В целом «штурмовик» сильнее, проворнее и чувствительнее человека. Если пожелаете, он выполнит за вас всю работу. И наоборот, можно вывести его в нейтральный режим, сложить крючья сзади и от начала до конца проделать восхождение самостоятельно; каркас в этом случае активируется только для спасения.