Джон Браннер - Поймай падающую звезду

Моличант не раз объяснял Креоану принцип работы Домов Истории. Взгляды, которых придерживались изобретатели этих Домов, за тысячу лет во многом устарели, а образ их мышления казался чуждым для современных людей. Однако было понятно, что когда человек находится в Домах Истории, в его мозгу возникают почти незаметные токи и воспоминания, лежащие ниже клеточного и даже молекулярного уровней и зависящие от незначительного натяжения самой материи Вселенной.

Правда, все эти объяснения не подготовили Креоана к реальности, которая обрушилась на него, когда он переступил порог вслед за юношей. С каждым шагом у него изменялось ощущение состояния собственного тела: его ноги то шли и даже бежали по земле, то, отдыхая, лежали неподвижно, то были прибиты гвоздями к стене, а то вдруг ему казалось, что у него вообще нет ног — их обнимали нежные руки и укутывали в тонкую ткань; но тут же ни с того, ни с сего его ноги подкашивались от старости.

Креоан закричал, стараясь не потерять из виду юношу, и увидел, что тот идет несколькими ступеньками ниже по проходу, который оказался вовсе не проходом, а чередой бесчисленного количества пейзажей: тут было и чистое поле, и густой лес, и снежная пустыня, красный город, черный город, длинная серая дорога, высокий просторный банкетный зал. В то же мгновение, тучи образов начали бороться за место в его мозгу, отчего он почувствовал, что сходит с ума.

Несмотря на это, он продолжал идти вперед, убеждая себя, что, лишь исследуя эти промежутки, они могут найти Глира. Но кто из всей этой массы образов был Глиром: или красивый чернокожий мужчина с темными точками на зубах, или сморщенный карлик, одетый в плохо продубленную шкуру, или, может быть, женщина с обнаженной грудью, разрисованной зеленой тушью, с бордовыми губами и черными провалами глаз?

— Нет! — произнес чей-то голос. — Нет, нет, нет!

Кто-то схватил его за руку, и он против собственной воли последовал туда, куда его тащили. Тело, в котором обитала его душа, сделало несколько шагов и…

Чистый сладкий воздух, яркое солнце, зеленая трава… Он смотрел вокруг, не веря своим глазам, и вдруг ощутил присутствие Чалит. Она стояла рядом с ним, растерянная, с бледным от ужаса лицом.

— Креоан, ты не можешь пройти через это! — прошептала она. — Ты слишком боишься будущего! А прошлое имеет над тобой чересчур большую власть!

Ощущение реальности вернулось к нему рывком. Он схватился за голову: конечно, он должен был это предвидеть! Подсознание, парализованное ужасной мыслью о будущем столкновении со звездой, делало его легкой добычей для Домов Истории, лишая возможности хотя бы контролировать себя. А именно самоконтроль позволял Историкам выбирать, какой исторический период на этот раз возобладает в их мозгу.

— Тогда забудем о Глире, — сказал Креоан. — Пойдем наугад и будем надеяться на случай.

— Нет, — покачала головой Чалит, — у меня другая мысль. Посмотри-ка, видишь человека в золотом шлеме? Шлем очень похож на тот, который мне подарил мой морской друг. Этот человек явно из того же города. Послушай, мне начинает казаться, что сама Земля на нашей стороне, потому что мы посвятили себя делу, которое ее достойно.

VI

Они побежали через поляну, перепрыгивая через Историков, лежащих в прострации. Однако можно было не торопиться: старик, за которым они бежали, еле шел, сгибаясь под тяжестью золотого шлема. Одежда свободно болталась на нем, и похож он был на высушенный временем скелет. До ближайшего входа в Дом Истории ему оставалось пройти еще шагов десять, когда друзья догнали его.

— Сэр, — выдохнул Креоан, — вы случайно не Глир?

Выцветшие глаза старика остановились на нем, но казалось, что старому Историку трудно сфокусировать взгляд на том, что существует не в прошлом, а в настоящем.

— Да, это я, — ответил он скрипучим голосом. — Что вам от меня нужно?

— Мы хотим узнать, не вы ли тот самый Глир, который совершил великое путешествие через море много лет назад?

Сморщенное лицо под шлемом просветлело, а согбенная спина горделиво распрямилась.

— Конечно, это я! — с явным удовольствием произнес старик.

— Тогда мы хотели бы поговорить о вашем путешествии, — сказала Чалит. — Нам интересно узнать, что вы нашли.

— Руины и развалины, — грустно ответил Глир. — Печальную тень былого величия и ничего больше. А теперь, извините…

И он продолжил свой путь к Дому Истории.

Не зная, как задержать старика, Креоан решил сыграть на его, может быть, слегка угасшей, но все же еще существующей гордости.

— Неужели дело дошло до того, — насмешливо сказал он, — что вы, сильный духом человек, бежите в прошлое, как испуганная мышь в нору?

Глира, однако, это совершенно не задело, и он скрипуче засмеялся:

— Разве есть в нынешнем мире место для человека, сильного духом? Какое дело достойно его внимания? Если бы я нашел человека — мужчину или женщину, всё равно! — который ходил по улицам моего мертвого города во времена его расцвета, я, наверное, посвятил бы этому человеку свою жизнь. Но найти такого не смог. Поэтому я, как вы сказали, бегу в прошлое.

— У нас есть дело, достойное человека сильного духом, — сказала Чалит. — Присядьте ненадолго, и мы расскажем вам об этом.

Огорченный задержкой, то и дело оглядываясь на Дом Истории, Глир присел вместе с друзьями на скамью. Креоан и Чалит коротко рассказали ему о своем намерении, и внимательно слушавший их Глир восхищенно заговорил:

— Это благородное дело! Такое было по плечу только людям прошлого — людям, не знавшим слова «невозможно». Если бы то, о чем вы мне рассказали, происходило столетие назад, когда я был молод и энергичен, не раздумывая присоединился бы к вам! Я знаю, что скоро умру и меня все забудут. Но вы, если вам будет сопутствовать удача, останетесь жить в памяти всех жителей Земли, кроме, разве что, нескольких Историков, которые выберут для себя другой период. Но я с радостью помогу вам, хотя моя помощь будет мала. Поделюсь с вами знаниями, которые, как мне казалось, давно выветрились из моей памяти, но сейчас я понимаю, что нет. Всё вернулось!

Он скрестил руки на груди и возвел глаза к небу. Потом снял шлем, положил его на колени и, водя пальцами по выгравированному на металле узору, опять медленно заговорил:

— Видите ли, я был не одинок в своей жажде приключений. В годы моей юности было просто какое-то поветрие, мода на путешествия. Причем и я, и мои товарищи предпринимали их в одиночку, соперничая друг с другом. Вы знаете мое имя — значит, вы, скорее всего, слышали рассказы обо мне. Но что вам говорят такие имена, как Беринголь, или Казадор, или Квейс? Ничего? О, боже!