Яков Левант - Космический ключ

– Прибор так и называется, – Мэй легонечко толкнула обруч, придав ему вращательное движение, и саранча, послушно застрекотав крыльями, устремилась в круговой полет.

– Да вы подлинная волшебница, мисс Сногсби, – поразился Блер. – Никогда в жизни не слыхал о дрессировке саранчи. Не зря зовут вас Повелительницей шистоцерки.

– Это не дрессировка, – возразила Мэй. – И шистоцерка, к сожалению, не признает моей власти. Она повинуется только своим инстинктам.

– А с помощью этого приборчика, – останавливая «карусель», добавил Эверетт, – мы определяем скорость и продолжительность ее полета.

– Повинуется только своим инстинктам, – задумчиво повторил американец. – Удивительное дело – безобидная зеленая кобылка, в ничтожных количествах обитающая кое-где в Аравии и на Индостане, вдруг будто по чьей-то таинственной команде сбивается в стаи, постепенно меняет окраску и форму тела, начинает усиленно размножаться, а затем опустошительными волнами обрушивается на оторопевшее человечество. Как хотите, но в этом есть что-то сверхъестественное, мистическое и...

– И недаром еще с незапамятных времен саранчу именуют «бичом божьим», – быстро подсказала Мэй.

– Смейтесь, смейтесь, – возразил Блер. – Насколько я слышал, это действительно одно из самых загадочных явлений природы.

– Вы правы, – заметил Эверетт. – Тут много неясного, даже непонятного, и все же...

Он подошел к установленному на столе стеклянному цилиндру, нажал на панели пусковую кнопку. Внутри цилиндра замелькали, забились легкие, закрепленные на вращающемся колесе, волокна.

– Механический раздражитель, – пояснил Эверетт. – У молодой шистоцерки одиночной формы после обработки в нем из кубышек выводятся личинки переходной, а затем и стадной формы. Вращающиеся волокна, воздействуя на осязательные органы саранчи, пробуждают в ней стадные инстинкты. В том-то весь секрет. Аналогичное положение создается, когда шистоцерка начинает скучиваться.

– Но что побуждает ее к этому? – не унимался Блер. – Что? Почему она вдруг начинает сбиваться в стаю?

Эверетт молча развел руками.

– Недавно опубликовано любопытное сообщение советского ученого Боровика, – заметила Мэй. – Высказывается догадка о влиянии особых космических излучений на центральную нервную систему шистоцерки. В минской лаборатории Боровика поставлены интереснейшие опыты.

– Да, да, я слышал, – живо отозвался Блер. – Это облетело всю мировую печать. С «Космическим ключом» Боровика связываются большие надежды в самых различных областях биологии. Вы не пытались повторить его опыты над шистоцеркой?

Эверетт хмуро покачал головой.

– Нужны сложнейшая аппаратура, расщепляющиеся материалы.

– И если вы это все получите...

– Соглашайтесь скорее! – воскликнула Мэй. – Соглашайтесь, пока мистер Блер из Штатов не спохватился и не раздумал. Ведь это, должно быть, стоит кучу денег.

Эверетт с досадой взглянул на девушку.

– Если это предложение серьезно, – нерешительно начал он, но американец перебил его:

– Совершенно серьезно, доктор. Все, что требуется сейчас, что потребуется в дальнейшем... фонд имени Теодора Финчля предоставляет вам открытый текущий счет. Единственное условие – территориальное. Опыты должны производиться в настоящей пустыне. Как говорят наши русские соперники: «Ближе к жизни, ближе к производству». Но это, конечно, не смутит таких верных жрецов науки, не правда ли?

И Блер, широко улыбаясь, протянул растерявшимся ученым руки. Левая, затянутая в желтую перчатку, отличалась странной неподвижностью. «Ранение – очевидно, ветеран», – с внезапной симпатией подумал Эверетт.

Неожиданное предложение американца удивило и директора.

– Насколько я вас понял, сэр, профессору Эверетту и мисс Сногсби придется в этом случае оставить наш институт?

– На время, только на время, – поспешно заверил Блер. – В конце концов, даже можете считать нашу опытную станцию своим филиалом. Вся научная информация в первую очередь будет направляться к вам.

– Но почему же в таком случае вы настаиваете...

– Форма, одна только форма, господин директор! Будьте снисходительны к смешному нашему тщеславию. Пусть первый эксперимент по уничтожению этих коварных тварей будет поставлен в стране, пользующейся благами американской помощи.

Блер подошел к большой, испещренной условными значками, карте.

– Пусть это будет хотя бы здесь, – затянутая в перчатку левая рука его небрежно коснулась нарты. – Судя по значку, именно отсюда чаще всего начинаются массовые разлеты шистоцерки.

– Собственно говоря, – нерешительно заметил директор. – Если б мы при нашем бюджете пытались все делать сами, то не добились бы ничего. Наш институт никогда не чурался помощи...

– Вот и прекрасно, – весело подхватил американец. – Осталось только уточнить условия нашего маленького бизнеса.

ГЛАВА 5

Добро пожаловать в Альджауб!

К удивлению Эверетта, они стали друзьями. Как произошло это? Как случилось, что он, суховатый и недоверчивый британец-ученый, всю жизнь чуравшийся дельцов и политиканов, сблизился с этим явным авантюристом? Трудно сказать. Но факт остается фактом, – уже к тому времени, как на горизонте замаячила мрачная башня Альджауба, он испытывал к веселому американцу самую искреннюю привязанность. Даже то обстоятельство, что с первого же дня Блер встал между ним и Мэй, не помешало развитию их дружбы.

– Вы сухарь, сэр, – в присутствии девушки не раз выговаривал ему американец. – Да, да, самый черствый сухарь во всем Соединенном Королевстве. Запереть такое очаровательное создание в обществе этих мерзких насекомых! Б-р-р...

– Но я не имею на Мэй ровно никаких прав, – с улыбкой оправдывался Эверетт. – Мисс Сногсби по собственной инициативе стала Повелительницей шистоцерки. Высокий титул, видимо, подогревает ее тщеславие.

– Ах, Джордж, Джордж, – не унимался Блер. – Еще издеваетесь над своей жертвой. Это чудовищно!

Что там ни говори, этот янки был приятным собеседником. И совсем не выглядел обычным бизнесменом. К тому же, когда речь заходила об энтомологии, он буквально загорался.

– Я одержим ею, – однажды признался Блер. – А знаете, с чего это началось?

И он с самым серьезным видом поведал историю, обошедшую учебники энтомологии всего земного шара. Поучительную историю профессора Трувело из Мэдфорда, выписавшего в Америку десяток кладок яиц зловредных гусениц.

8 мая 1869 года, подготавливая опыт по скрещиванию непарного шелкопряда с шелкопрядом тутовым, незадачливый ученый потерял несколько гусениц. Их вынесло ветром в открытое окно. И вот двадцать лет спустя страшное бедствие обрушилось на Мэдфорд. Крупные мохнатые гусеницы с красными и синими бородавками на теле заполонили окрестности. Лесистые холмы, окружавшие город, обнажались, как при осеннем листопаде. Потоки гусениц растекались по садам, они проникали даже в дома. Их давили, жгли, поливали кипятком, но ничто не могло остановить нашествие. На следующий год оно распространилось на соседние районы. И так пошло! Плодовые сады постепенно погибали, леса на протяжении десятков километров превращались в сухостой. Тысячи садоводов были разорены дотла. Незначительная оплошность профессора Трувело обошлась Штатам в сотни миллионов долларов!