Фриц Лейбер - Клинки против смерти

На другой стороне улицы Коробейников отчетливо виден был низкий дверной проем Обители Воров, выделявшийся на фоне грязных каменных блоков. К нему вели две выщербленные множеством ног ступени. Из проема на улицу вырывался оранжево-золотистый свет факелов. У входа не было ни охранника, ни даже сторожевой собаки на цепи. Отсутствие стражи производило зловещее впечатление.

— Ну и как ты собираешься пробраться туда? — хриплым шепотом осведомился Фафхрд. — По-моему, тут пахнет ловушкой.

С ноткой презрения в голосе Мышелов ответил:

— Да просто войдем в дверь, которой ты так опасаешься. — Он нахмурился. — Пожалуй, надо постучать. Во всяком случае не мешает подготовиться.

Увлекая скептически ухмыляющегося Фафхрда обратно по Аллее Смерти, пока улица Коробейников не пропала из виду, он объяснил:

— Мы притворимся членами Гильдии Нищих. Нищие входят в Гильдию Воров и подчиняются своим мастерам, которые сидят в Обители. Назовемся новыми членами гильдии, которые работают днем, так что ничего удивительного, что Ночной Мастер Нищих не знает нас в лицо.

— Ну какие из нас нищие! — фыркнул Фафхрд. — У них ведь у всех страшные язвы на теле или руки-ноги скрючены, если вообще они есть.

— Именно этим мы сейчас и займемся, — хмыкнул Мышелов, обнажая Скальпель. Проигнорировав насторожённый взгляд Фафхрда, равно как и то, что северянин отступил на шаг, Мышелов внимательно осмотрел клинок, а потом, решительно кивнув, отцепил от пояса ножны, вложил в них меч и быстро обмотал сверху донизу широкой полосой бинта, которую достал из мешка.

— Вот! — сказал он, завязывая узел на бинте. — Чем тебе не клюка?

— Чего? — удивился Фафхрд. — Зачем тебе клюка?

Мышелов извлек из мешка черную тряпку и перевязал ею голову так, что она скрыла оба его глаза.

— Потому что я слепой! — объявил он и сделал несколько неуверенных шагов, хватаясь рукой за стену дома и постукивая забинтованным клинком по булыжнику мостовой, причем держал меч за гарду,[4] благодаря чему рукояти из-под рукава совершенно не было видно. — Ну как, порядок? По-моему, неплохо. Ни дать, ни взять слепая курица. Подожди ругаться, Фафхрд, тряпка-то прозрачная. Я все прекрасно вижу. И потом, мне вряд ли придется убеждать кого-то в Обители в своей слепоте. Ты, верно, знаешь, что большинство нищих и убогих попросту дурачат народ. А вот как быть с тобой? Ослепить тебя тоже — не годится, двое слепцов наверняка вызовут подозрение.

Вынув пробку, Мышелов обратился за вдохновением к кувшину. Фафхрд из принципа последовал его примеру.

Мышелов причмокнул губами и сказал:

— Придумал! Подожми-ка левую ногу, Фафхрд. Держись, не надо на меня падать. Кому говорю! Ухватись за мое плечо, вот так. Подними ногу повыше. Меч твой мы замаскируем под палку — он толще моего и как раз подойдет. Вдобавок, ты сможешь держаться за мое плечо. И получится у нас, что хромой ведет слепого. Выше, выше ногу! Нет, похоже, придется ее подвязать. Но сперва отстегни меч.

Не тратя времени даром, Мышелов забинтовал Серый Жезл и крепко обмотал веревкой согнутую пополам ногу Фафхрда. Опоенный вином, северянин совершенно не чувствовал боли. Опираясь на свою новоявленную палку, он то и дело, пока Мышелов трудился над ним, прикладывался к кувшину и размышлял.

Внешне план Мышелова выглядел безупречным, но все-таки в нем присутствовали отдельные изъяны.

— Мышелов, — позвал Фафхрд, — по совести говоря, мне совсем не нравится, что мы не сможем обнажить клинки в минуту опасности.

— Зато мы можем использовать их как дубинки, — возразил Мышелов с придыханием, затягивая последний узел. — Кроме того, у нас есть ножи. Поверни-ка, кстати, пояс так, чтобы нож оказался у тебя на спине, где его под плащом никто не заметит, а я проделаю то же самое с Кошачьим Когтем. Нищие не носят оружия — по крайней мере в открытую. Кончай пить, с тебя уже хватит. А мне нужна еще лишь пара глотков, чтобы дойти до кондиции.

— Как представлю, что мне придется туда ковылять… Конечно, прыгать я могу быстро, но все же прыгать — это не бежать. По-твоему, мы поступаем мудро?

— Ты сможешь освободиться в мгновение ока, — прошипел Мышелов раздраженно. — Неужели ты начисто лишен артистической жилки?

— Ладно тебе, — буркнул Фафхрд, допив вино и отшвырнув в сторону пустой кувшин. — Так бы сразу и говорил.

— У тебя излишне здоровый цвет лица, — заметил Мышелов, критически оглядывая северянина. Он вымазал Фафхрду лицо и руки серой краской, потом подмалевал черным морщин. — А одежда слишком чистая.

Выковыряв из щели между камнями мостовой грязь, он измарал ею плащ Фафхрда и попробовал оторвать кусок полы, но материал оказался неподатливым. Пожав плечами, Мышелов взял под мышку свой полегчавший мешок.

— Твоя тоже, — сказал Фафхрд и, подогнув правую ногу, набрал целую пригоршню грязи. Выпрямившись единым рывком, он испачкал грязью плащ и серую шелковую куртку Мышелова.

Коротышка выругался.

— Драматическое правдоподобие, — объяснил Фафхрд. — Пошли, пока не протрезвели.

Ухватившись за плечо Мышелова, он споро поскакал в сторону улицы Коробейников, упираясь забинтованным мечом в. булыжники и совершая большие прыжки вперед.

— Тише ты, болван! — негромко окрикнул его Мышелов, вынужденный, чтобы не отстать, семенить за ним со скоростью лошади; клюка его беспомощно тарахтела по камням. — Калека должен выглядеть убогим. Вот что вызывает у людей сочувствие к нему.

Фафхрд кивнул и слегка умерил прыть. Впереди снова мелькнула зловещая дверь. Мышелов жадно приник к кувшину — и поперхнулся. Фафхрд выхватил у него сосуд, осушил до дна и небрежно швырнул через плечо. Кувшин загромыхал по мостовой.

Они пересекли улицу Коробейников, не останавливаясь, поднялись по двум выщербленным ступеням и вошли внутрь Обители Воров, наружная стена которой, как оказалось, имела поистине чудовищную толщину. Их взглядам открылся длинный и прямой коридор с высоким потолком, который заканчивался лестницей; по обеим сторонам его виднелись двери, из-под которых пробивался свет. Освещали этот коридор — сейчас пустынный на всем протяжении — укрепленные на стенах факелы.

Едва друзья переступили порог Обители, как каждый из них ощутил у своей шеи холод стали. Откуда-то сверху раздалась произнесенная одновременно двумя голосами команда:

— Стоять!

Несмотря на затуманенные вином мозги, приятелям хватило ума повиноваться. С изрядной опаской они посмотрели вверх.

Из большой и глубокой ниши над входом глядели на них изможденные, покрытые шрамами и, иначе не скажешь, омерзительные лица. Руки с шишковатыми пальцами сжимали по-прежнему приставленные к шеям приятелей мечи. Черные волосы охранников перехвачены были яркими повязками.