Хюберт Лампо - Рождение бога

Мне вдруг вспомнилось одно письмо, которое уже лет сорок хранилось в архиве нашей лаборатории.

Даже я долгое время не имел к нему доступа, и только накануне, отлета мне показали его фотокопию. Письмо пришло в адрес лаборатории от одного монаха-трапписта из какого-то европейского монастыря. Монах этот, обладавший, по его словам, даром предвиденья, с неслыханным фанатизмом предупреждал отступиться от дерзкого познания миров за пределами нашей Вселенной. Тогда я принял это письмо за последний психологический тест и не придал ему никакого значения.

Теперь я понял его смысл… Но это «теперь» уже не было моим временем, моей эпохой. Я вступил в мир, тысячелетиями принадлежавший к прошлому, к прошлому человечества.

Наверное, никогда человек не испытывал того чувства одиночества, которое охватило меня. Потерпевший крушение на корабле, который налетел на коралловый риф, изнемогая от голода и жажды вдали- от морского пути, все еще сохраняет крупицу надежды, веры в свою счастливую звезду и пристально вглядывается в горизонт, не появится ли там парус или дымок. Мне же не на что было надеяться, не было той былинки, уцепившись за которую я смог бы возвратиться в свою прежнюю жизнь…

Тысячи глаз неотрывно следили за мной. Голова у меня кружилась, словно во хмелю. И все же я смело выплыл из неглубокой, воды и пошел прямо на ожидавшую меня толпу. Моя жизнь могла быть в любой момент прервана отравленной стрелой, бумерангом или просто острым камнем. Но мои опасения были напрасными. Я почувствовал, что мой переливающийся всеми цветами радуги комбинезон оказывает магическое действие на туземцев, охраняет от всякого нападения.

Когда я добрался до берега, толпа расступилась передо мной и опустилась на колени. Было невыносимо жарко, раскаленный воздух шевелил верхушки пальм.

Я сорвал с головы шлем и швырнул его на песок в груду засохших морских звезд. И тогда по берегу прокатился легкий стон. Медленно нарастая, он перешел в ликующие возгласы, своим плавным ритмом напоминавшие грегорианские песнопения. Из коленопреклоненной толпы выделился мужчина в великолепном уборе из перьев и длинном лиловом одеянии. Извиваясь в танце, он стал выкрикивать повторяемое тысячами голосов слово, которое отныне стало моим именем: «Кецалькоатл, Небесный Пернатый Змей.»

5. Очень короткий эпилог

О'Хара кончил свой рассказ. Несколько секунд молчания показались мне вечностью. Потом он поднял глаза. И я увидел в них страх загнанного зверя, ожидающего неминуемой смерти. В тот вечер я больше не задавал ему вопросов. Позднее он поведал мне о том, что с ним произошло в дальнейшем. О том сострадании, которое вызвали в нем записки человека из будущего, заблудившегося во времени. О том, как кстати пришло письмо, отзывавшее его в Штаты. О своем решении укрыться в монастыре.

— Для меня это было единственным выходом, — просто сказал он.

Я согласно кивнул и положил руку ему на плечо.

Надо было расставаться. Когда двери монастыря закрылись за мной, я почувствовал себя ужасно одиноким, словно тот незнакомый мне человек, который пройдя через множество спиралей времени, шел по залитому солнцем песчаному берегу в звенящую тишину неизвестности навстречу своей одинокой судьбе.

Примечания

1

И. Патинир — известный фламандский художник XVI в. — Прим. перев.

2

Ирод I Великий-царь Иудеи (ок. 74–73 гг. до в. э.). В христианской мифологии известен как Ирод, ему приписывается «избиение младенцев» при известии о рождении Христа. — Прим. перев.

3

X. Картер (1873–1939), английский археолог, открывший в 1922 г. гробницу фараона XVIII династии (XIV в. до н, э.) — Тутанхамона,