Ховард Уолдроп - Город Одной Лошади
И кормчий забыл его остановить.
Плачущий мужчина сказал: "Никогда я не слышал более правдивой истории, паренек", и по матросам прошло согласное бормотание.
Гомер улыбнулся в темноте.
Наступила долгая пауза.
"Ну?", сказал кормчий.
Гомер удивился, чего теперь-то он хочет.
"Ну, парень?", снова повторил кормчий.
"Вы мне, сэр?"
"Да. Что было дальше?"
x x x
Я чувствовал себя, словно в постели богини. Думаю, даже если б сам царь Приам вошел в комнату, я не смог бы пошевелиться, столь полно я был удовлетворен. Кассандра медленно водила пальцами по моей руке, положив мне голову на грудь, лицо ее в слабом свете масляного ночника было задумчиво.
Потом я снова услышал этот звук, что мы с Лео слышали на стене. Раскопки. Множество лопат, врезающихся в землю. Он заполнил всю комнату.
Я сел. "Касси, ты слышишь?" Сильно забилось сердце.
"Да", ответила она. "Иногда я слышу даже их голоса." Она показала на потолок возле дверного проема. "Теперь они роют здесь. У центральных ворот они тоже раскапывают."
"Кто?"
Она пожала плечами. "Это больше не имеет значения, Коро. Иди ко мне. Тебе скоро уходить. Подержи меня, прежде чем ты уйдешь."
Мне стало холодно. Я снова прилег рядом с ней и поцеловал; она была вкусна, как свежая олива, и нежна, как лепесток. "Я хочу прийти завтра ночью", прошептал я. "И каждую ночь до конца моей жизни."
Дрожь боли прошла по ее лицу. Она тронула мой подбородок. "Окей", сказала она. "я тоже этого хочу."
Но я видел страх в ее глазах.
И впервые до меня дошло. У нее настоящее предвидение, скорее всего от бога. Такова месть Аполлона за то, что она не пожелала его. Даже воздух, что я делил с ней, был пропитан страхом неминуемой катастрофы. Я ощущал его в крови, словно свинцовый яд.
"А будет ли завтрашний день?", спросил я.
Она разжала губы...
Я приложил к ним палец. Я не желал ответа. Она поцеловала кончики моих пальцев. Мгновение мы глубоко заглянули друг в друга. Над нами вывернули еще лопату земли. У меня волосы встали дыбом.
"Теперь нам пора идти", сказала она. "Скоро мы снова увидимся, Коро."
Мы молча оделись. Я чувствовал тошноту и дрожал от холода. Почему мне надо уходить?, удивлялся я. Как и с другими вопросами, я не был уверен, что хочу знать ответ -- достаточно слова Кассандры, что мне надо идти. Мы двинулись к двери одновременно. Подчиняясь импульсу, я снял кольцо, которое дал мне отец, и вжал его в ладонь Кассандры.
Когда она надела кольцо на палец, лицо ее было в полосках слез. Похоже, для гибкой руки кольцо оказалось велико.
"Завтра ночью", сказал я. "Спокойной ночи, Касси."
Она чуть улыбнулась, коротко прильнула ко мне, потом выпустила меня из двери. Коридоры еще были пусты, звуки пира доносились чуть глуше, чем когда я вошел.
Я побежал, чувствуя, что меня преследует Рок, я побежал к большой деревянной Лошади.
x x x
На улицах было потише, чем когда я шел во дворец, люди теперь были почти в изнеможении от питья, еды, смеха и занятий любовью. Лео продолжал спать на полу там, где я его оставил; когда я потряс его, он туманно пробудился и последовал за мной, не включаясь, но и не задавая вопросов. Я все еще чувствовал Кассандру своей кожей, когда мы мчались рысью по узким улицам к воротам, где стояла Лошадь с головой, торчащей над крышами. Черное небо и звезды говорили, что еще продолжается ночь, что еще далеко до утра. Лео и я уселись в укромном уголке под навесом в стене у Скаенских ворот, где мы соорудили хлипкую баррикаду после того, как сняли ворота, чтобы затащить Лошадь.
Лео был более пьяный и более сонный, чем я. Я даже не успел намекнуть, на что настроился, как его голова свесилась набок и он захрапел, поэтому я дохлебал остаток не слишком-то разбавленного вина из меха, что он захватил с собой, отчего меня совершенно развезло. Мне казалось, что я абсолютно бодр, но даже когда глаза мои оставались широко открытыми, кто-то наступил мне на лицо, раздавив нос, впечатав губы в зубы и чуть не сломав челюсть.
Но здесь никого не было.
Должно быть, мне снился сон, но ощущал я себя хоть и пьяным, но не спящим.
Потом во сне произошел странный, неожиданный поворот.
Несколько наших солдат (и несколько их подружек) выбрали место для сна меж копыт Лошади. Никто из них, вроде, не шевелился, но я услышал шелестящий, скребущий звук.
Потом в брюхе Лошади открылся люк.
Оттуда раздался голос, тот голос, которым всем нам, принимавшим участие в битвах на равнине, был хорошо знаком, он принадлежал хитроумному Одиссею.
"Эхион, ради бога, спускайся по веревке, идиот!", прошипел человек с Итаки.
Из люка выпала темная человеческая фигура, держащая под мышкой щит. В предрассветном мраке на мгновение сверкнуло белое испуганное лицо. Он упал вниз головой и остался лежать на земле, очевидно, сломав себе шею.
Потом во сне другие греки стали скользить вниз по веревке с мечами и щитами наготове, врубаясь в наших солдат, который едва начали просыпаться. Одиссей с рыжими волосами, торчащими из-под шлема. Потом Аякс-малый и Менелай. Пронзительно вопя стали разбегаться женщины, все в крови мужчин, которых только что крепко обнимали.
В нашем укромном уголке никто не замечал ни меня, ни Лео. Но ведь это же сон, не так ли?
Вывалился еще один из греков. Неоптолем. Я еще ни разу не видел его так близко, но, минус благородство, он был вылитой копией своего отца Ахиллеса.
У него были глаза безумца.
Звуки воплей и боя стали подниматься вверх по дороге на холм, где греки уже кишели. Я почуял запах свежего дыма. Несколько греков из брюха Лошади начали растаскивать баррикаду у ворот. Открылась широкая дыра, греки рысью вбегали в нее, словно табун понесших скакунов.
Какой глупый сон. Я попытался проснуться.
Между сном и явью разницы не оказалось.
Это была реальность.
Я встал и пнул Лео ногой, чтобы он просыпался. Наши шлемы и оружие мы вчера оставили на стенах, пока ломали ворота. Безоруженный, я не знал, что делать. Солдаты, вываливающиеся из брюха Лошади, все еще ковыляли неловко, словно от скрюченного положения внутри затекли их ноги. Если б у меня было подходящее оружие, хорошее время их завалить.
В соседнем дверном проеме мы с Лео увидели толстуху-жену бронзовых дел мастера в одной рубашке. Губы ее дергались, глаза широко открыты. Мы ринулись внутрь мимо нее и поискали оружие мужа -- мне вспомнилось, что бронзовщика несколько недель назад мы потеряли в бою. Лео отыскал шлем и невзрачный меч. Из угла кухни жена вынесла мне иллирийский жавелин (ужасно тяжелый) и щит (слишком легкий).
Казалось, снаружи раздаются голоса тысяч греков, толпой вбегающих в ворота мимо нашей двери и разливающихся по городу.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});