Майкл Коуни - Здравствуй, лето и прощай

Когда я открыл дверь подвала, неожиданный порыв холодного воздуха внезапно погасил лампу. Я на ощупь двинулся вперед, держа лампу в одной руке и нащупывая дорогу другой. Я вспомнил ящик посреди подвала, служивший в качестве стола; среди многочисленного добра, хранившегося в подвале, я видел спички. Несмотря на всю мою осторожность, я достиг ящика раньше, чем ожидал, стукнувшись голенью. Какое-то мгновение я потирал ногу, бормоча ругательства. Затем увидел прямоугольник света рядом с ящиком.

Люк в канализацию был открыт. Я отчетливо помнил, что Кареглазка закрывала его, после того как мы с Вольфом поднялись в подвал, и не было никаких причин для того, чтобы он снова был открыт, - разве что отец Кареглазки занимался уборкой. Но он бы ни за что не забыл закрыть люк. Через него могли забраться воры.

Или контрабандисты.

Свет в полу замигал, становясь ярче, и вскоре яркое пятно появилось на низком потолке. Кто-то шел сюда по сточной трубе. У меня разыгралось воображение. Если контрабандисты застанут меня здесь, то могут прирезать. Я направился к двери так тихо, как только мог, но от страха потерял нужное направление и налетел на бочку. Свет становился все ярче, и я смотрел на него, словно загипнотизированный, не в силах пошевелиться. Из люка появилась рука, державшая лампу. Весь подвал ярко осветился, и я шагнул назад за громадную бочку.

Затем появились две руки. Большие и волосатые, они ухватились за край люка, и из него выбрался человек. Громадного роста, одетый в темную потрепанную одежду, с лицом, покрытым спутанными волосами, как у лорина, - я сразу же узнал его еще до того, как он встал, и бочка скрыла его от меня полностью.

Это был Сильверджек. Он немного подождал, потом тихо свистнул. Я услышал какое-то движение за дверью, и Сильверджек отступил назад, когда появилась вторая пара ног, босых, как и у него, но не волосатых; это были ноги женщины. Последовал разговор шепотом, из которого я уловил лишь несколько слов. Голос женщины был почти неразличим, но я слышал, как Сильверджек сказал:

- Изабель, до начала грума.

Последовала долгая пауза. Наконец Сильверджек повернулся, спустился в люк, забрал лампу и исчез, закрыв за собой крышку. В подвале снова стало тихо, женщина, очевидно, ушла, и я на одеревеневших ногах выбрался из своего укрытия. Я пошарил вокруг, нашел спички и зажег свою лампу. Какоето время я размышлял о случившемся, но делать, похоже, ничего не оставалось, кроме как отнести ящик с бутылками наверх.

Шум обрушился на меня лавиной. Кареглазка ловко сновала между столиками. Кто-то потребовал пива. Кареглазка схватила несколько кружек и понесла их посетителям в дальнем конце зала. Когда она проходила мимо какого-то грубияна, я заметил, как его рука скользнула по ее талии. Она ловко увернулась и прошла мимо, обнесла пивом горланящую группу, словно ничего не произошло. Какое-то мгновение я смотрел на этого типа, одержимый жаждой мщения, потом внезапно мне показалось, что я не могу в точности сказать, кто это был. Они все выглядели одинаково, а Кареглазка уже снова стояла за стойкой, улыбаясь мне. Все это ее совершенно не волновало: к подобному она давно привыкла. Впервые я понял, насколько мало о ней знаю и насколько отличается ее жизнь от моей.

Больше я об этом вечере почти ничего не помню; кажется, постепенно все вошло в свою колею, я несколько раз спускался в подвал, чтобы пополнить запасы в баре, несколько раз мне хотелось ударить тех, кто слишком заинтересованно смотрел на Кареглазку, и все это время вокруг продолжались пьянка, шум и смех, которые я почти не замечал.

Потом внезапно наступила тишина, когда дверь резко распахнулась, и на пороге, с лицом, напоминавшим Ракс, грозно вглядываясь в густой дым, появился мой отец.

Глава 6.

Меня очень долго держали под домашним арестом, не разрешая покидать коттедж, и я не видел никого, кроме матери с отцом и время от времени обитателей соседних коттеджей.

- Я никогда не думал, что когда-нибудь мне придется вытаскивать собственного сына из какого-то кабака, где он, оказывается, сидит в компании неотесанных пьяниц! - разглагольствовал отец в первый день.

Мать вторила ему:

- Мы не знали, где ты был, Дроув. Тебя видели, когда ты спускал на воду лодку - как я понимаю, вопреки всем предостережениям, - а когда лодка вернулась, тебя в ней не оказалось. Мы перепугались: я думала, отец с ума сойдет.

- Ведь приходила Паллахакси-Кареглазка и сообщила, где я.

- Выдумки! Мы ничего не слышали, не знали, что и думать, пока я не связалась с Дреба-Гвилдой, и она сказала, что они только что забрали своего мальчика Вольфа из гостиницы и ты там с этой шлюхой.

- Ты имеешь в виду Кареглазку, мама? - холодно спросил я, но, похоже, поторопился. Мать все еще владела ситуацией.

- Я имею в виду эту девку-прислугу, с которой ты, похоже, связался, несмотря на все наши с отцом советы. - Ее лицо театрально исказилось. Ой, Дроув, Дроув, что ты с нами делаешь? Разве мы заслужили подобное? Подумай о своем несчастном отце, даже если ты не хочешь думать обо мне. Ты навлек позор на его голову, унизил его перед коллегами...

Так продолжалось несколько дней, пока наконец у матери не исчерпались вариации на эту тему, и она впала в укоризненное молчание. Облегченно вздохнув, я смог увидеть всю эту историю в более здравом свете. Я уже знал худшее; теперь я готов был поразмышлять о том, какая из всего этого вышла польза. Во-первых, я снова встретился с Кареглазкой, и похоже было - хотя я с трудом мог это себе представить, - что я ей нравлюсь. Я подумал, что, возможно, она намеренно не стала говорить моим родителям, где я, чтобы дать мне возможность остаться с ней подольше. Я ухватился за эту идею. Конечно, она, скорее всего, не могла предполагать реакцию моих родителей. Я лишь надеялся, что непристойная стычка с отцом не слишком подпортила мой образ.

Далее следовал интересный вопрос относительно Сильверджека. У меня не было никаких сомнений - этот тип доставлял спиртное из Асты и снабжал им "Золотой Груммет", а также, возможно, все подобные заведения в Паллахакси. Очень здорово знать об этом, и только жаль, что мне не с кем поделиться. Отец несколько раз упоминал Сильверджека в разговоре с матерью - похоже, волосатый тип был на грани того, чтобы получить какую-то работу для Правительства, но ведь он торговал с врагом под самым носом у парлов. В моих глазах он приобрел облик романтического героя.

Так текли день за днем, и я продолжал оставаться наедине со своими собственными мыслями. Наконец однажды за завтраком отец попросил меня передать соль, а мать, воспользовавшись намеком, положила передо мной чистую одежду.

Когда отец уехал на работу, она несколько раз бросила на меня задумчивый взгляд и, наконец, заговорила.