Кристофер Сташефф - Чародей поневоле (пер. В.М.Федоров)
Род с досадой закусил губу. Очевидно, даже столь маленький кусочек серебра был достаточно велик, чтобы вызвать оживленные комментарии.
Налет гнева, однако, быстро растворился: фунт-другой мяса в желудке склонны заставить мир выглядеть лучше. Род выставил ноги в проход, потянулся и откинулся на спинку стула, ковыряя в зубах столовым ножом.
В этом пивном зале было что-то до странности не так. Счастливые здесь были немного слишком профессиональными в этом, голоса — чуточку слишком громкими, смех — малость натянутым, с темным эхом. Мрачные, напротив, действительно были мрачными, их черные думы были похожи на стены из мореного дуба.
Страх.
Взять хотя бы вон ту парочку головорезов, за третьим столиком справа — они жутко серьезно относились к тому, о чем сейчас балакали. Род незаметно повернул перстень и направил его на этих двоих.
— Но от таких собраний нет ничего хорошего, если королева продолжает посылать против нас своих солдат!
— То правда, Эдам, то правда, она не услышит нас, потому что, ежели отбросить всю шелуху, она не позволит нам достаточно приблизиться, чтобы все высказать.
— Так тогда ее надо заставить выслушать!
— Да. Но что в том толку? Ее вельможи не позволят ей дать то, что мы требуем.
Эдам хлопнул ладонью по столу.
— Но мы имеем право быть свободными, не становясь ворами и нищими! Долговым тюрьмам тоже должен быть положен конец, а с ними и налогам!
— Да, так же должно быть с отрубанием уха за кражу ломтя хлеба. — Он потер правую сторону головы с виноватым выражением на лице. — И все же она жертвует нам.
— Да, а теперь эта затея со своими собственными судьями. Великие Лорды не будут более вершить каждый свое правосудие, на свой собственный лад и вкус.
— Вельможи этого не потерпят, и ты это знаешь. Судьи долго не протянут. — Лицо одноухого было мрачным, и он очертил круг на мокрой поверхности стола.
— Да, вельможи не станут терпеть никаких замыслов королевы! — Эдам вонзил в стол нож. — Неужто Логайр не видит этого?
— Нет, не говори против Логайра! — Лицо одноухого потемнело. — Если бы не он, мы бы досель были ордой оборванцев, без всякой общей цели! Не говори против Логайра, Эдам, потому как без него у нас не было бы ни медяшки, чтобы сидеть в этом трактире, где солдаты королевы лишь гости!
— О да, да. Он собрал нас вместе и сделал из нас, воров, — людей. И все же теперь он держит наше новоприобретенное мужество в оковах; он алчет удержать нас от драки за то, что наше!
Рот одноухого натянулся по углам.
— Ты слишком много наслушался праздной и завистливой болтовни Пересмешника, Эдам!
— И все же нам придется драться, попомни мои слова! — воскликнул Эдам, стискивая кулак. — Должна быть пролита кровь, прежде чем мы добьемся своего. Кровь должна ответить за кровь, и та кровь, что выпустили вельможи из…
Что-то тяжелое врезалось в Рода, стукнуло его о стол, наполняя ему голову запахом пота, лука и дешевого вина.
Род уперся рукой о стол и пихнул плечом. Тяжелая фигура откачнулась с громким «уф». Род вытащил кинжал и, нащупав печатку перстня, отключил его.
Над ним вырисовывался человек, выглядевший ростом футов на восемь, и широкий, как фургон.
— Ну вот! — зарычал он. — Почему ты не смотришь, куда я иду?
Нож Рода крутанулся, отбрасывая зайчик в глаза великану.
— Отойди, друг, — мягко сказал он. — Дай честному человеку спокойно допить свой эль.
— Да уж, честный человек, — грубо расхохотался рослый крестьянин. — Содат, называющий себя честным человеком!
Его ржание подхватили за другими столами.
Держу пари, решил Род, что чужаки здесь непопулярны.
Совершенно неожиданно смех прекратился.
— Нет, ты положи свою игрушку, — сказал, вдруг отрезвев, великан. — И я покажу тебе, что честный крестьянин может одолеть в драке содата.
По спине Рода пробежала колючая дрожь, так как он понял, что это все подстроено. Трактирщик уведомил этого здорового быка о местонахождении тяжелого кошеля…
— Я с тобой не ссорился, — пробормотал Род. И сообразил чуть ли не раньше, чем эти слова слетели у него с языка, что это было самое худшее, что он мог сказать.
Великан злобно посмотрел на него горящими глазами.
— Не ссорился, он теперь грит. Кидается тут на пути бедного подвыпившего человека так, что тот не может не налететь на него. Но он грит «не ссорился», как увидел Большого Тома. — Огромная мясистая рука зарылась в ткань на горле Рода, поднимая его на ноги. — Нет, я те покажу ссору, — прорычал Большой Том.
Правая рука Рода метнулась вперед, рубанув великана по локтю, а затем отскочив. Рука, сжимавшая его горло, разжалась и упала, временно онемев. Большой Том уставился на свою руку с таким видом, точно его предали.
Род сжал губы и сунул кинжал в ножны. Он шагнул назад, размял колени, потер правым кулаком о ладонь левой. Крестьянин был рослым, но он, видимо, ничего не понимал в боксе.
Жизнь вернулась в руку Тома, а с ней и боль. Великан заревел от гнева, его рука сжалась в кулак, нацелилась на Рода в широком матросском замахе, который изничтожал все, во что попадал.
Но Род прыгнул под него и в сторону, а когда кулак прошел мимо него, дотянулся сзади до плеча Большого Тома и дал сильный толчок, чтобы добавить к инерции замаха.
Большой Том развернулся, Род поймал его правое запястье, вывернул его за спину Тома и рванул немного повыше: Большой Том взвыл. Пока он выл, рука Рода проскользнула у Тома подмышкой и поймала шею в полунельсон.
Неплохо, подумал Род. Покамест ему не было нужды боксировать, Он всадил колено в спину Тома и освободил свой захват. Том вылетел на открытое пространство перед очагом, попытался восстановить равновесие, но не сумел. Перевернутые столы заклацали и застучали по полу, тогда как клиенты поспешили удрать, все как один, будучи чересчур рады предоставить место у огня Большому Тому.
Тот бухнулся на колени, помотал головой и поднял взгляд, чтобы увидеть Рода, стоящего, мрачно улыбаясь, перед ним в стойке борца и манящего его к себе обеими руками.
Том глухо зарычал и уперся ногой в плиту очага.
Он рванулся на Рода головой вперед, как бык.
Род шагнул в сторону и подставил ногу. Большой Том пошел молотить прямо по первому ряду столов. Род зажмурил глаза и стиснул зубы. Раздался треск, словно при четырех одновременных попаданиях на кегельбане. Род содрогнулся. Он открыл глаза и заставил себя посмотреть.
Из месива деревянных обломков появилась голова Большого Тома с широко раскрытыми глазами и отвисшей челюстью.
Род печально покачал головой, зацокал языком:
— У тебя была тяжелая ночь, Большой Том. Почему бы тебе не пойти домой и не проспаться?
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});