Майкл Коуни - Сизигия

Из Артура вышел бы хороший актер.

- Я многое обнаружил, - напомнил я.

- В своей узкой области - безусловно. Не обижайся, у меня тоже узкая специализация, и я здесь совсем недавно, так что нашел меньше, чем ты. Мое дело - разум людей и их реакция на окружение. Я все время делаю одну и ту же ошибку - постоянно применяю земной подход. Черт возьми, аркадийское правительство выписало меня прямо с Земли, чтобы присматривать за делами во время этого феномена. Какие еще подходы я могу применять? И теперь я чувствую, что дело принимает скверный оборот, но не знаю, что предпринять.

- Тебе повезло, что не приходится работать с инопланетным разумом.

- А ты знаешь, что сильнее всего меня разочаровало именно это? Еще на Земле, впервые услышав об Аркадии, я подумал, что, быть может, смогу подвергнуть психоанализу нечто фантастическое. Потом я прочитал имеющиеся отчеты... Черт возьми, это место походит на Землю юрского периода, за исключением того, что здесь очень мало хищников. Хотя бы один динозавр на задворках! Но нет. Несколько травоядных млекопитающих, птицы, безобидные растения, не считая липучек. Никаких крупных хищников. Я полагаю, из-за этого ее и выбрали для колонизации. Ничего необычного, кроме людей, которые каждые пятьдесят два года становятся одержимыми.

- Это как раз и интересно для тебя.

- Там не за что зацепиться. Представь, ты вдруг ударил меня и говоришь, что сделал это, потому что тебе так захотелось. Но почему тебе этого захотелось? Ты не можешь ответить. Или говоришь, что ударил меня, потому что тебе не понравились мои взгляды. Но зачем бить сейчас, если ты раньше никогда этого не делал? Потому что все шесть лун Аркадии собрались вместе? В этом нет смысла. Боже!

Он в отчаянии всплеснул руками, причем в опасной близости от моей повязки.

- Потише, Артур. - Я отодвинул ногу. - Если ты собираешься продолжать в том же духе, то сам станешь одержимым, а колонисты будут над тобой смеяться. Психиатр, исцелися сам. Почему бы просто не подождать и не посмотреть, что произойдет?

- Я думаю, это уже началось. Сколько, по-твоему, мне ждать? Двести лет? Когда прибрежное население составит миллионы, бунтующие каждые пятьдесят два года?

Да, это была неприятная мысль. Я стал с нетерпением ожидать Джейн как некое олицетворение здравого смысла. Потом я вспомнил кое-что из сказанного Артуром. На Аркадии не было никаких крупных хищников.

Пока не прибыл Человек...

4

Через пять дней я уже ковылял по дому без посторонней помощи. Столь быстрое улучшение наступило благодаря безжалостной терапии Джейн. Эта милая девушка обращалась ко мне не терпящим возражений тоном армейского сержанта и насильно поднимала с постели, не выказывая ни малейших признаков женской доброты. Мало того, она объявила, что завтра поведет меня на прогулку "подышать свежим воздухом".

Напрасно я протестовал против насилия над личностью, напрасно доказывал, что моим легким полезнее дым сигарет и что поэтическая бледность у меня не от потери крови, а от природы. Джейн ничего не желала слушать. Она заявила, что если я завтра не встану и не оденусь для прогулки, она прекращает службу, как это сделала старая Энни, и предоставляет меня своей участи.

За время моего заточения поступило несколько сообщений о новых беспорядках в поселке. Похоже, нас захлестывала волна преступлений. Несколько раз заглядывал Артур Дженкинс, причем раз от раза вид его становился все более озабоченным, а Перс Уолтерс рассказал о драке в "Клубе", которая, совсем как в старинных земных вестернах, началась с непонятно отчего разразившегося скандала в баре и вскоре распространилась на все заведение. Странно, но почему-то все описания этих инцидентов исходили только от свидетелей или жертв; агрессоры оказывались удивительно скрытными и не могли объяснить свои действия.

Один загадочный случай произошел в моем собственном доме. Не знаю, имел ли он отношение к остальным инцидентам, но вполне возможно, что имел.

На четвертый день ко мне зашел коммивояжер. Поначалу я подумал, что это еще один наблюдатель от правительства, - у риверсайдцев уже начал формироваться некий комплекс поднадзорности. Но он оказался представителем новой фирмы из Премьер-сити, которая изготовляла дезодоранты - освежители воздуха. Чтобы отравить атмосферу тошнотворно-приторным ароматом, достаточно только потянуть за ленточку на бутылке.

Поначалу коммивояжер не признался, чем занимается, а просто сел и стал принюхиваться. Поскольку он обладал крысиной мордочкой с острым носом, это выглядело естественно, и я тоже начал принюхиваться. Но тут он открыл чемодан и достал оттуда не опросник, как я ожидал, а бутылку с ленточкой. Он поставил ее на стол рядом со мной, дернул за ленточку и с облегченным видом перестал принюхиваться. Странно, что он вообще не задохнулся от поднявшейся вони.

После" этого он предложил мне купить дюжину бутылок, а то и целую упаковку (двенадцать дюжин), по сниженной цене. Он объяснил, что одной бутылки хватит на три месяца и что средство "разгонит эти неприятные больничные запахи". Оно очень концентрированное, заверил он меня без всякой необходимости. Его в больших количествах использовали в "Клубе", а зайти ко мне ему посоветовала рыжеволосая юная леди, которую он встретил в баре.

Я немного рассердился и попытался встать.

Он пробормотал что-то о выгодах приобретения упаковки (как я подсчитал, запаса на тридцать шесть лет), затем умолк и вытаращил на меня глаза. Такой маленький человечек - я был выше на несколько дюймов. Вдруг ни с того ни с сего губы его задрожали, он побледнел, судорожно закрыл локтем лицо, как от удара, заскулил - тоненько и пронзительно, - быстро развернулся и, сжавшись, словно ожидал пули в спину, вылетел за дверь. Я услышал, как его ботинки простучали по дороге, и наступила тишина.

В растерянности я снова сел. На столе так и остался лежать раскрытый чемодан. Потом его отнесла коммивояжеру Джейн.

Итак, Джейн явилась после ленча в брюках, свитере и ботинках на толстой подошве - образцовая девушка, собравшаяся в поход. Я уже оделся, и мы отправились вниз по склону к мостику, соединяющему берега у начала Дельты.

Джейн все время улыбалась, поглядывая на меня; кажется, ее веселила моя хромота. Вскоре она взяла меня за руку и при этом назвала по-новому, впрочем, ничуть не краше прежнего - "дедушкой".

За те дни, что я выпал из обращения, приливы с отливами поменялись местами, поэтому мост, к счастью, находился над водой. Правда, его покрыл слой ила, а роща кинжальников неподалеку и вовсе пришла в жалкое состояние. Деревья стояли мокрые и грязные, а нижние ветки и шипы сплошь залепило илом. С деревьев гирляндами свисали водоросли и всякий плавучий мусор. Да и домики выглядели не лучше. Я подумал, что их не скоро удастся привести в жилой вид, когда кончатся приливы. Сначала они несколько недель будут сохнуть, потом их придется заново красить, что обойдется недешево, хотя нас и заверили, что правительство всем выплатит компенсацию.