Александр Колпаков - За орбитой Плутона

Неожиданно все, кто находился в лаборатории, были освещены потоками голубоватого света. Чадвик выбросил руку перед глазами. Он успел еще заметить, как Гиад рванул на себя рычаг и выключил установку. Потом Чадвик споткнулся обо что-то и упал. Он был так ослеплен, что ничего больше не различал. Странный резкий запах наполнил рот и нос. Кто-то схватил его, натянул на лицо кислородную маску и потащил за собой. С гулким стуком захлопнулась переборка.

Установка не выдержала перегрузки. Последние фразы их ответа эриданцам остались не посланными. Тем не менее эксперимент первой радиопередачи от границ Солнечной системы к Эпсилон Эридана с помощью «Дельта-два» удался. Появление голубоватого света не мог объяснить даже Гиад. К счастью, они не понесли большого вреда. Никто не был ранен.

Прошло еще несколько дней. Трофимов регулярно проводил измерения, чтобы выявить кривую, на которую вышел «Регер». Сейчас Трофимов снова был в космосе, проводя последние наблюдения. Бео, Чадвик, Акатль и Гиад с нетерпением ждали его возвращения. Когда Трофимов вернулся, Чадвик помог ему освободиться от скафандра. Трофимов молча протянул Акатлю свои записи. Акатль заложил программу в малый электронный вычислитель. Прибор тихо зажужжал. Прошло немного времени, и он выбросил требуемые данные.

Карта с расчетами переходила из рук в руки. Акатль с помрачневшим лицом прислонился к стене. Чадвик сидел, обхватив голову руками, и тупо-неподвижно глядел перед собой, а Бео держал карту в руке и наспех пересчитывал. На лице Гиада застыла пренебрежительная усмешка.

— Но этого не может быть, — прошептал Чадвик в растерянности. — Передача с Эпсилон, расчеты с «Дельта-два» — все ведь должно было к Земле...

Как нарочно, останки их корабля описывали круговую орбиту гигантского диаметра вдали от Солнца и почти параллельно орбите Плутона. В таком случае другие космические корабли никогда не найдут ни разрушенного «Регера», ни записей о передаче и о новых частицах... Имело ли вообще смысл разгадывать сигналы? Не лучше ли для всех покончить с жизнью?..

Чепуха! Чадвик встал и потянулся. Должна найтись возможность снова вывести «Регер» на другую орбиту, в сторону Солнца. Когда-нибудь, в грядущие столетия, эти останки будут найдены одним из космических экипажей и превращены в автоматическую станцию. Нужно сделать так, чтобы наполнить последние месяцы жизни большим содержанием, чтобы смерть их не была бессмысленной.

— Давайте начнем, —громко произнес Чадвик. Он достал ленты с электронными записями и вложил их в прибор воспроизведения. Сразу же полились удивительные мелодичные звуки, которые они слышали за несколько минут до катастрофы.

«Он сошел с ума, — подумал Трофимов с затаенным ужасом. — Сейчас он будет кричать о своей Людмиле. Что будут делать остальные?»

Трофимов ошибался. Хотя Чадвик на миг и подумал о Людмиле, он был далек от сумасшествия.

Перед Трофимовым вдруг вырос Гиад.

— Ты решил, что мы сдадимся? — спросил он тихо, колюче глядя на Трофимова. Но тут же его взгляд потеплел. В глазах Гиада сквозило такое понимание, какого Трофимов меньше всего ждал от него. — Трофимов, дружище, — попросил он, — возьми себя в руки.

И он обнял Трофимова за плечи. Уж не чудесная ли мелодия, истекавшая из электронного преобразователя, размягчила этого неисправимого ворчуна?

— Преодолей страх, — снова услышал Трофимов голос Гиада. —Подумай о том, что остальные доверяют тебе, они верят каждому твоему слову. Только я не верю тебе. Прости. — Гиад вздохнул. — Я тоже измерял и подсчитывал и знаю правду. Если ты хочешь живым достичь земной орбиты, ты должен сейчас, в эти дни, покончить с нами.

Трофимов отшатнулся от Гиада, ошеломленный и уничтоженный. Как могло получиться, что Гиад знал все о его мыслях, страхах, планах?

— Умертвить? — пролепетал Трофимов. — Умертвить?..

Нет, теперь он уже не может. Еще час назад это было его твердым намерением. Может, чудесные звуки инопланетян тоже подчинили его своей власти?

... Несколько месяцев космонавты работали над расшифровкой таинственных сигналов. Они применили сотни способов исследования, дюжины математических систем, исходили из разных физических и химических принципов, — лишь бы понять смысл передачи с Эпсилон Эридана. Расчленяли сигналы на группы, интервалы, по сходным звуковым и ритмическим группам. В конце концов был найден исходный пункт для разгадывания.

Время шло. Глаза мужчин, обведенные синими тенями, постепенно теряли блеск. Лица осунулись.

Меж тем, Трофимов отсутствовал. В тот самый день, когда космонавты приступили к анализу сигналов, он еще раз влез в свой скафандр и вышел через шлюз. Никто не слышал тихих слов Гиада, обращенных к нему, и никто не заметил его смятенного состояния. Трофимов больше не вернулся. Когда они решили искать его, они нашли в аварийном шлюзе карту с результатами. Под ними было написано: «Это — правильно. Вы летите к Земле. Поверьте мне. Простите меня». Космонавты поняли, что он прыгнул в бездну.

С того дня все четверо, оставшиеся, заметили, что в лаборатории Гиада стрелки энергоизмерителя стали фиксировать постоянно растущие запасы энергии, точнее приток ее из неведомого источника. Истощенные аккумуляторы стали подавать больше света, и в помещениях, все сильнее охлаждавшихся, стало заметно теплее. Когда они исследовали причину этого странного явления, то обнаружили толстый кабель, который вел к корме, в реакторную.

Был найден скафандр Трофимова. Его тело давно развеялось в холоде межпланетного пространства сухой пылью. Но, как и Канзу, Трофимов работал до последней минуты жизни: он восстановил первый никл реактора. Он завершил дело Канзу и оплатил свою ложь.

Двигатель снова был в полной готовности.

Когда ключ к расшифровке передачи с Эпсилон Эридана был найден. Бео, посовещавшись с товарищами, на короткое время осторожно включил двигатель и направил останки «Регера» на более выгодную орбиту вокруг Солнца — так, чтобы, спустя ряд лет корабль смог достичь пределов околоземного пространства. Потом они упорядочили и размножили результаты всех своих исследований и опытов, распределили их по космическим бакенам и, наконец, привели в исполнение свое последнее решение.

... Их глаза были ясными, когда они в последний раз молча и твердо смотрели друг на друга. Они ощупью протиснулись в тесную камеру и сели. Немного позже их сковал холод.

... Чадвик выпрямился, мускулы его ныли, он пытался стоять вертикально. Он не мог понять, что это был за сильнейший толчок, швырнувший его на пол экспериментальной камеры, когда он собирался выйти в космос для очередных угловых измерений траектории.