Фрэнк Герберт - НИТОЧКА ПАМЯТИ Сборник фантастических произведений

Еще раз сверкнула вспышка.

Фурлоу мельком увидел лицо задержанного — маленькие мигающие глазки на круглом багровом лице. Его удивило спокойное выражение глаз, когда они встретили его взгляд, затем Мерфи узнал психолога.

— Энди! Позаботься о Рути! Слышишь? Позаботься о Рути!

Мерфи превратился в дергающийся кружок лысины, продвигающийся в тесной группе фуражек. Его засунули в машину, стоявшую у правого угла здания. Ли все еще вертелся вокруг, несколько раз сверкнув напоследок вспышкой своего аппарата.

Фурлоу перевел дыхание. Ему казалось, что воздух вокруг сгустился, запах толпы разгоряченных людей смешивался с запахом выхлопных газов отъезжающих машин. Запоздалая мысль о таинственном цилиндре заставила его посмотреть вверх — он успел заметить, как цилиндр удаляется от здания и постепенно растворяется в небе.

Один из младших офицеров подошел к Фурлоу:

— Клинт благодарит вас, — произнес полицейский. — Он говорит, что вы сможете поболтать с Джо через пару часов — после того, как с ним поработают, или утром.

Фурлоу облизнул губы. Он ощутил металлический привкус во рту:

— Я… утром, я думаю. В следственный отдел зайду, попрошу дать мне с ним свидание.

— Должно быть, придется повозиться с этим делом, прежде, чем мы передадим его в суд, — заметил офицер. — Я сообщу Клинту ваш ответ.

Он сел в машину, стоявшую позади Фурлоу.

Подошел Ли, камера висела у него на шее. В левой руке он держал записную книжку, в правой — огрызок карандаша.

— Эй, док, — сказал он, — это правда, что говорит Моссман? Мерфи действительно не хотел выходить, пока вы не подъехали?

Фурлоу кивнул и отступил назад, давая возможность проехать патрульной машине.

Ли что-то черкнул в блокноте.

— Вы когда-то хорошо дружили с дочкой Мерфи? — спросил Ли.

— Мы были друзьями, — ответил Фурлоу. Ему показалось, что эти слова произнес кто-то другой.

— Вы видели тело? — продолжал задавать вопросы Ли.

Фурлоу отрицательно покачал головой.

— Просто какая-то грязная кровавая каша, — сказал Ли.

"Ты грязная, кровавая свинья!" — хотел сказать Фурлоу, но голос не повиновался ему. Адель Мерфи… — тело. Тела людей, умерших насильственной смертью, были похожи друг на друга и одинаково безобразны: неуклюжая поза, кровавые лужи, черные раны на теле… Полицейские С профессиональной отрешенностью фиксируют эти подробности. Сейчас Фурлоу чувствовал, как собственная профессиональная отчужденность покидает его. Это тело, о котором Ли говорил с таким жадным интересом, принадлежало человеку, которого Фурлоу хорошо знал — матери женщины, которую он любил… и все еще любит.

Фурлоу вспомнил Адель Мерфи, спокойное, улыбчивое выражение ее глаз, так похожих на глаза Рут… оценивающие взгляды… он ловил их на себе, когда она прикидывала, подойдет ли такой муж ее дочери. Однако это уже умерло раньше.

— Док, а что вам показалось, вы видели у того окна? — не унимался Ля.

Фурлоу сверху вниз посмотрел на маленького толстяка, отметил толстые губы, маленькие хитрые глазки и представил, какова будет реакция на описание предмета, который висел тогда в воздухе перед окном Мерфи. Невольно Фурлоу снова бросил быстрый взгляд на окно. Пространство перед ним пустовало. Неожиданно он почувствовал, что ночь становится прохладной. Фурлоу поежился.

— Что, Мерфи выглядывал из окна? — спросил Ли. Гнусавый, противный голос репортера действовал Фурлоу на нервы.

— Нет, — ответил он. — Я думаю… Я просто видел какой-то отблеск.

— Я не знаю, как вы вообще можете что-нибудь разглядеть через такие очки, — заметил Ли.

— Да, вы правы, — отозвался Фурлоу. — Это все очки и мои испорченные глаза.

— У меня еще полно вопросов, док, — сказал Ли. — Можем заехать в "Индейку", нам там будет удобно. Давайте поедем в моей машине…

— Нет, — отрезал Фурлоу. Он тряхнул головой, чувствуя, что оцепенение проходит. — Нет. Может, завтра…

— Черт побери, док, уже завтра.

Но Фурлоу отвернулся и перебежал через улицу к своей машине. В его голове звучали последние слова Мерфи; "Позаботься о Рути!"

Фурлоу понял, что он должен найти Рут и предложить ей свою помощь. То, что она замужем за другим, не перечеркивает всего, что было между ними.

6

Аудитория шевелилась — единый организм в безымянной тьме амфитеатра Корабля историй.

Келексел, сидевший почти в центре огромного зала, чувствовал это странное угрожающее движение в темноте. Они окружали его: съемочная группа и свободный от дежурства персонал, — все, кому было интересно увидеть новое произведение Фраффина. Две бобины перед ним вращались без перерыва. Все с нетерпением ждали, когда снова прокрутят первую сцену. Время шло, бобины вращались, и Келексел все сильнее ощущал дыхание опасности. Это было как-то связано с историей, но он пока не мог уловить связь.

В воздухе распространялся легкий запах озона от перекрещивающихся нитей силового поля, которое обеспечивало пространственную связь аудитории с происходящим. Келексел ощущал дискомфорт, сидя в непривычном кресле. Он занимал место, предназначенное для оператора, — по кромке массивных подлокотников располагались рычажки переключателей для редактирования записываемого сюжета. Только огромный куполообразный потолок, опутанный паутиной силового поля, нити которой тянулись вниз, к сцене, и сама постепенно приближающаяся сцена были привычными, как в любом просмотровом зале.

И звуки — щелканье переключателей, профессиональные реплики: "Сократите вступление и переходите к основному действию… эффект бриза чуть ослабить… усильте передачу эмоций жертвы и немедленно повторите предыдущий кадр…"

Келексел провел здесь уже два дня, используя данную ему привилегию наблюдать ежедневную работу, однако звуки и голоса аудитории звучали диссонансом для его слуха. Он привык к завершенным историям и молчаливой аудитории.

В темноте, слева, поодаль от него раздался голос:

— Запускайте.

Силовые линии исчезли. Зал погрузился в полную темноту. Кто-то кашлянул, прочищая горло. Обстановка была нервозной.

В центре сцены появился свет. Келексел устроился поудобнее. "Всегда одно и то же начало", — подумал он. Постепенно возникшее свечение материализовалось в свет уличного фонаря. Он освещал часть лужайки, поворот дороги и на заднем плане призрачно сереющую стену дома. Темные окна из простого стекла блестели, как невидящие глаза.

Откуда-то из глубины сцены доносилось тяжелое дыхание и что-то стучало в бешеном ритме.