Иван Бирюков - В петле времени

Едва продрав глаза, Стасик прошлепал босыми ногами в угол, где на стуле лежали его штаны и рубашка, и полез в карман. Кошелек был на месте. Стасик дрожащей рукой расстегнул его, заглянул внутрь и увидел сложенную вдвое пятитысячную купюру. - Миленькая, - восхищенно сияя опухшим лицом, улыбнулся Стас. Розовенькая моя... Он погладил ее пальцами и прослезился: - Есть ведь Бог на свете, есть! Он прошлепал к иконе и в пояс поклонился: - Спасибо тебе, Господи, что вернул мне опять мою пятерочку! Он утер набежавшую слезу и пошел на кухню. Люба рубила капусту, по радио передавали "Кармен-сюиту". Стас тихо подошел сзади и нежно поцеловал жену в шею. Вздрогнув от неожиданности, Люба обернулась. - Чего это с тобой, Стасик? - приятно удивилась она. - Напугал даже. Стас снова поцеловал жену, на этот раз в губы. - Вот, - сказал он, протягивая ей купюру. - Купи себе, что хочешь. Люба растерянно посмотрела на него, перевела взгляд на "пятерку": - Ой, правда?.. - Бери-бери! - довольно сказал Стасик и пошел в комнату. Там он достал свадебный коричневый костюм и повесил его на створку шкафа. Следом в комнату вошла Люба. Увидев его приготовления, она с удивлением спросила: - Куда это ты собираешься, Стасик? - В церковь пойду, - поджав губы, ответил Стас.

Аккуратно завязав галстук перед зеркалом, выбритый и модно постриженный Ботинкин небрежным жестом поддернул рукав пиджака и посмотрел на часы. Удовлетворенно хмыкнув, Ботинкин, не торопясь отправился к окну. На улице никого не было. Лужа под окном подрагивала под тяжелыми каплями дождя. Ботинкин чуть передвинул бутылку "Амаретто" и коробочку "Моцарт Кюхель", и вернулся к окну. В конце улицы появился неторопливо бредущий Стас. Он шел с просветленным лицом и смотрел на близкое небо, и поэтому не заметил лужи под окном Ботинкина. Ноги его скользнули по грязи, и он упал в лужу. - Ах ты е... - начал было он, но вдруг остановил свою речь, улыбнулся и тихо произнес. - Что же они никак не положат асфальт?. Он встал, и хотел идти дальше, но вдруг вернулся, вырвал из забора у Читковых две широкие доски. Из досок выложил мостик через лужу и, радостно оглядев свою работу, быстро пошел к калитке дома номер 34. Лишь только калитка за ним закрылась, с порога дачи 36 с искаженным лицом выскочил Ботинкин и ринулся к луже. Он схватил доску и отшвырнул ее в сторону. Посмотрел на часы и быстро обернулся: из-за поворота появилась Аня. - Черт... - сдавленно произнес Ботинкин и бросился назад за доской. Он схватил ее и вернулся к луже. Аня как раз подошла. - Ну какой же вы молодец! - сказала она благодарно. - Если бы не вы, я бы наверняка здесь шею свернула... -Ногу, - сердито сказал промокший до нитки Ботинкин. - Идите скорее домой, вы совсем промокли, - сказала Аня, быстро переходя лужу по доске. Ботинкин стоял в луже, беспомощно глядя ей в след. - Здорово, командир, - раздался за спиной знакомый голос. Ботинкин обернулся. У дыры в заборе стоял, натянув на голову капюшон плаща, здоровенный Читенок и пристально смотрел на него. - Я помню... - уныло сказал Ботинкин. - Сегодня двадцать восьмое. Завтра я вам заплачу за три месяца. Если хотите, сегодня. Только сейчас, ради Бога, оставьте вы меня в покое. - Ты, очкарик, зубы мне не заговаривай, - ухмыльнулся Читенок.- Ты зачем это мой забор раздербанил? Давно по роже не получал? Ботинкин растеряно топтался в луже. - Короче, - Читенок сплюнул. - Чтобы через пол-часа штакет был на месте. И смотри, брателла. Будет криво прибито - ночевать будешь в больнице. Он отвернулся и ушел к себе на крыльцо, бормоча: - Корячишься тут, как папа Карло, а потом всякое бабье по твоей работе шлындрает... Дверь за ним захлопнулась.

Валера и Женя лежали, привязанные к своим больничным кроватям крепкими брезентовыми ремнями. Лица у обоих были подавленные, у Жени под глазом красовался свежий синяк. Дверь их палаты отворилась. Вошел щегольски одетый сухопарый мужчина с густой седой шевелюрой. Его умное интеллигентное лицо украшали модные очки с диоптриями. На плечи мужчины был небрежно наброшен белый халат. За ним вился хвост ассистентов и студентов-практикантов. - Здравствуйте, ребята, - добродушно поздоровался он. - Как вы себя чувствуете? - Доктор, - воззвал Валера. - Ради Бога, разберитесь! Мы с Женей абсолютно нормальные люди! Вы же специалист, и должны отличать больных людей от здоровых. Дайте нам, в конце концов, какие-нибудь тесты, или что там у вас в таких случаях делается? - Хорошо, хорошо, - успокаивающе поднял руку доктор. - Никто и не собирается держать в диспансере здоровых людей, не волнуйтесь. Женя, до сих пор хранивший презрительное молчание, сердито сказал: - Тогда пусть нас развяжут, наконец, и дадут нормально поговорить с нормальным компетентным человеком. Доктор поднял руку, и ему тут же была вручена папочка с их "историями болезни". Он мельком глянул на две странички текста и вернул папку ассистенту. - Ну-с, так что у вас за проблема? - Нет у нас никаких проблем! - твердо сказал Женя, не давая Валере раскрыть рот. - У нас все в порядке, выпустите нас отсюда. - Ну, а вы как думаете? - обратился врач непосредственно к Валере. - Понимаете, - начал проникновенно тот. - Мы попали в сложное положение: завтра у нас концерт в Лужниках, но он снова сорвется... - Почему же? - полюбопытствовал доктор. - Ничего не говори, дурак! - грубо сказал Женя. - Он же нас здесь навеки запрет! - Не думаю, - рассудительно возразил Валера. - Он просто не сможет. Ты разве забыл, что ровно в 12 ночи мы снова перенесемся в двадцать восьмое число? Женя неприятно засмеялся: - Слышал, эскулап? Мы у тебя здесь только до 12-ти, понял? - Женя, - укоризненно протянул Валера. - Да ну его! - если бы Женя смог, он отвернулся бы сейчас к стене, но он не мог, и поэтому только скорчил презрительную мину. - Вот такая картина, - ничуть не обидевшись, повернулся к своей свите доктор. - Мне знакомы подобные случаи, на следующей лекции не забудьте мне напомнить, я разберу этот феномен группового помешательства. Он посмотрел на часы и заторопился: - Так, пройдемте дальше, друзья, пора заканчивать обход, а то вы не успеете в метро на пересадку. - Прощайте, - вежливо сказал Валера. - Только, если можно, пусть кто-нибудь поправит на мне одеяло, у меня связаны руки. Доктор снисходительно кивнул головой молоденькой высокой практикантке, которая смотрела на него влюбленными глазами, и величественно удалился вместе со всей свитой. Осталась только молодая практикантка. Она закрыла дверь палаты изнутри и прошла к кровати Валеры, чтобы поправить одеяло. - Как же вы так, ребята, милые? - сочувственно спросила она. - Я так люблю ваши песни. - Развяжи меня, я дам тебе автограф, - мрачно предложил Женя. - А вы зря так с Игорем Васильичем, - мягко упрекнула она Женю. - Он замечательный, невероятно талантливый психиатр! И прекрасный человек. - Сколько времени? - неожиданно поинтересовался Валера. - Двенадцать, - взглянув на часы, сказала девушка. - Нет еще двенадцати, - спокойно возразил Валера. - У вас часы отстают. - Откуда вы... - начала девушка и вдруг осеклась: оба пациента вдруг исчезли, только ремни вяло покачивались, свисая с коек. Девушка замерла на мгновение, затем лихорадочно похлопала по одеялу, где только что лежал Валера и бросилась вон из палаты, торопливо стуча каблучками.