Олег Глижинский - Волна

Из-за своей семейной неразберихи Рэй не мог уделять сыну много времени, а когда Ночка — мать Криса — окончательно ему опостылела, получила кожаный ошейник вместо железного и поселилась с сыном в дорином доме в Тое. Дора с удовольствием приняла в свой дом Ночку, та фактически стала хозяйкой. (Дора редко и недолго отдыхала дома в перерывах между караванными походами). Ночка растила и воспитывала сына, была незлопамятна, простовата, но довольно красива, никогда ничего худого не говорила сыну об отце. Крис получил вполне традиционное воспитание и обучение тойского аристократа, уважал отца, любил мать и бабушку, был вполне доволен жизнью. Но женщин похищают и в городах и даже из богатых домов. Кем был всадник, увезший связанную Ночку и бросивший на дорогу срезанный кожаный ошейник, почему его стража не остановила, Дора так и не узнала.

Украду, если кража тебе по душе

Доре хотелось, чтоб с Ночкой случилось именно так. Тот Крис ее не украл, просто ушел, покинул, бросил… А этот одиннадцатилетний парень стал ездить с караванами. То с Дорой, то с отцом. И сам постепенно стал караванщиком до глубины души.

А три дня назад ему исполнилось семнадцать, он ушел во главе своего первого каравана. А она осталась. Одна…

Ткнув норика вилкой последний раз, Дора встала из-за стола, потом обошла дом — везде было все в порядке — как всегда. Вернулась в спальню, легла. Делать было нечего. Опять подступили мысли о Сэте.

Вошел Птер и поклонился:

— Госпожа, пришел, говорит, что Крис, хочет войти.

— Завры караваном! Давай скорее, — сердце Доры заколотилось. Что могло случиться с внуком? Затеплилась волнующая мысль: он не справился и вернулся попросить ее пойти с караваном. Душа затрепетала от надежды, смешанной со стыдом — она почти захотела, чтоб он не справился.

Стоп. Что значит, хочет войти. Крис здесь хозяин. Он не нуждается в разрешении, чтобы войти. Что там сказал Птер? Говорит, что Крис… Значит, Птеру незнаком. Кто же там?

Птер открыл дверь, вошел, освободил проход, сделал приглашающий жест. Вошел мужчина в старых, но довольно богатых воинских доспехах и встал. Он растеряно крутил головой, глядя то на Дору, то на Птера. Раза в два старше Криса. Птер поклонился и вышел. Мужчина сделал два неуверенных шага к кровати.

— Дора, это я… Драконы разрешили. Сейчас уже можно…

— Крис!!!

— … А как же Тави?

При чем тут Тави? Ты для меня единственная, — хотел возмутиться Крис, но, взглянув в строгие глаза Доры, понял, что соврать не сможет. Поморщился и нехотя заговорил:

— Тавия ушла от меня… То есть, сначала она меня и знать не хотела, потом все же вернулась, а потом… Я ее ночью Дорой назвал, а она встала, оделась и ушла. Ничего не сказала. Только посмотрела… И сразу ушла. Ее твои родители к себе забрали, — увидел озадаченное лицо и пояснил. — Ну, драконы. Мрак и Катрин. Они ж тебя усыно… удочерили. Они ей тоже задание дали, куда-то увезли. Через полтора года вернулась. Загорелая, возмужалая. Сейчас замужем… Я тебя люблю. Я хочу забрать тебя… А не захочешь — я брошу свой мир, будем жить здесь.

Гримаса исказила лицо Доры. Глухо проговорила:

— Я старая, Крис. Для меня уже все слишком поздно.

— Ничего! У нас с этим просто. Пройдешь омоложение. У нас люди молодые столько, сколько сами хотят. Мрак хочет, чтоб ты сначала пожила на Зоне. Для обучения, социальной адаптации и… В общем, у него какие-то свои планы на этот счет. Социальное кондиционирование… Я слова-то такие с трудом выговариваю. А потом…

Сладко забилось сердце. Снова стать молодой! Прожить новую, светлую жизнь! Но тут вспомнила, как уходила, а он ее не остановил, не забрал с собой.

— Значит, омоложусь и только потом… А если я не захочу молодеть. Оденешь на меня ошейник, на такую, какая есть?

Фраза показалась Доре странно знакомой, будто уже слышала. Ах да! Это из книги про Сандру Черноволосую. Когда-то ее искалеченная — без рук, без зубов — подруга с таким странным именем для рабыни — Воля — так же спрашивала мужчину, возьмет ли ее такой? Глядя на вытягивающееся лицо Криса, она отстраненно подумала, как жутко, что Сандра и ее муж еще не родились, и в то же время уже давно умерли. Ей становилось жалко Криса. И все-таки, она его любит. Она отвергла всех этих аристократишек. А с Крисом сразу захотелось пойти куда угодно. И вдруг действительно ощутила себя старой. А Крис начал растеряно бормотать:

— Ну, я, конечно… Но… Подумай, может, все-таки…

Как же его жалко! И все же она продолжала:

— Ну, нести ошейник? У меня есть. Или передумал?

Крис набрал побольше воздуха, резко выдохнул и, глядя ей прямо в глаза, твердо ответил:

— Не надо. Я свой принес, — и достал из-под доспехов блестящее кольцо шириной в сантиметр. Дора взяла ошейник в руки — с виду железный, а весит легче дерева! — повертела в руках. Простой, без украшений, но должен быть удобным — со скругленными кромками. Протянула обратно:

— Надевай.

— Сейчас, — он полез в карман, достал маленький ножик и перерезал шнурок ее кожаного ошейника. Дора улыбнулась — знает, что кожаный ошейник срезать полагается, но даже настоящего ножа не прихватил.

— Дора, ты принимаешь мой ошейник? — торжественно произнес Крис.

— Я, Дора, принимаю ошейник! — Ей захотелось броситься ему на шею и всласть выплакаться у него на груди, освобождая душу от кошмара своих терзаний, но постеснялась. Только добавила с легкой улыбкой. — Да не переживай, буду я омоложи… Тьфу ты, ну, буду молодой… Думаешь, весело быть старой?

Старый Птер смотрел, как молодой господин, назвавшийся Крисом, уводит его хозяйку из дома, а она идёт лёгкой походкой, как двадцатилетняя, прижимается к его боку, а на шее сияет ошейник. Птер думал, что Дора больше не нуждается в его защите, жаль только, что она забыла оставить ему распоряжения. Он будет просто ждать молодого хозяина. Может, дождется…

Жертвы

Свадьба отгуляла и гости разошлись. Гром и Мириван вернулись на Землю-1. Но сестренки так наколобродили и наследили в семидесятых, что пришлось отодвинуть дату возвращения на двадцать лет, в конец девяностых. Перед этим молодые отметились в нескольких точках в восьмидесятых и середине девяностых, чтоб не порвать кольцо причинности и легче было окончательно легализоваться в 98-м. Это давно было оговорено и решено.

Неожиданностью для меня стало, что в начале девяностых к нам неожиданно попросился Камилл. В беседе со мной он заявил, что обеспокоен поведением Странников и мировых констант. Но никаких прогнозов дать не может, потому что все опирается на интуицию и лю-алгоритмы, работающие в нечеткой логике. Сослался на какую-то давнюю катастрофу в институте Физики Пространства, на исчезновение "поля связи", еще какие-то одному ему известные события. Под конец беседы я спросил, как он мог покинуть свой мир. Камилл размеренно ответил: