Юлия Иванова - Лунные часы

Петрова села на траву и заявила, что тропинка наверняка ведет к

Лесу, потому что она зеленая. Варвара сказала, что даже если не ведет к Лесу, все равно интересно сходить и поглядеть, куда она все-таки ведет.

Бедный Макар сказал, что после черепахи у него совсем мозги не варят, и чтоб мы думали за него.

Я предложил вернуться к развилке, ну и Суховодов меня поддержал, сказав, что лично он никогда бы не стал сворачивать на тропинку. Тогда Петрова заорала, что, конечно, легко так говорить, когда тебе всегда ни холодно, ни жарко, а что другие совсем из сил выбились, Суховодову начхать. И, мол, мы как хотим, а лично она пошла.

И Петрова пошла по зеленой тропинке. Варька за Петровой, а мы за Варькой не оставлять же девчонок одних.

- Лес! - запрыгала Петрова, - Я же говорила!

- По-моему, это мираж, - сказал Суховодов.

Но это был не Лес и не мираж. Тропинка привела нас к чудесному острову, зеленому оазису среди песков. Вода в речке была белая, как молоко, и когда мы ее попробовали, оказалось, что это и есть самое настоящее молоко. Холодное, вкусное - такое я пил только однажды в деревне, прямо из погреба. У самого берега оно было слаще и чуть розоватым. Оказалось, что кромка берега и дно сделаны из киселя. Моего любимого, клюквенного.

Молочная река, кисельные берега!

Мы наелись, напились, а потом мне ужасно захотелось спать. Я увидел, что другие тоже зевают, а Макар - тот вообще уже растянулся на травке и посапывает. Только я собрался последовать его примеру, как увидел, что к берегу плывет лодка, а в ней малый с огромным половником вместо весла. Так и гребет половником. А потом зачерпнул молока с киселем, отправил в рот, машет нам:

- Что это вы на земле устроились? Ведь жестко. Садитесь, я вас к матушке отвезу. Там постели мягкие, перины пуховые...Тишь, гладь да Божья благодать.

Суховодов (он один был бодрый, сна ни в одном глазу) напрасно кричал, что нам угрожает опасность, что на Куличках нельзя останавливаться и что спать среди бела дня совсем ни к чему. Мы ответили, что это лично ему ни к чему, раз ему никогда ничего не делается, даже усталость не берет. Суховодов обиделся и сказал, что одиночество, зависть и непонимание - его печальный жребий, и замолчал. Потом я понял, что в молоке и кискеле действительно было зелье, от которого мы не то чтоб совсем заснули, а вроде как обалдели и потеряли волю.

Лодка покачивалась на белых волнах. Я зевал и казался себе ужасно тяжелым, будто перенесся на Юпитер.

- А ты...кто? - спросила Варвара малого. Язык у нее еле ворочался.

- Тит я, - парень вновь зачерпнул половником молока с киселем и олтправил в рот.

- А почему ты...не гребешь совсем?

- Пущай сама гребет, торопиться некуда. Тише едешь - дальше будешь.

Я сообразил, что это, наверное, тот самый Тит, у которого, как работать, всегда болит брюхо, а насчет киселя - так "где моя большая ложка?" Куда же он нас везет? На том берегу раскинулся городок, уютный, но совсем безлюдный.

- А где...жители? - зевнув,- спросила Варвара.

- До-ома, - тоже зевнул Тит, - Лежат на печи да едят калачи.

- А работают ночью?

- Зачем работают? Ночью спят. А некоторые ночью лежат на печи да едят калачи, а днем спят. У нас свобода.

- А когда же работают? - спросил я.

Тит глянул на меня, как на дурачка, махнул рукой и задремал.

По городу были развешаны плакаты:

НИКОГДА НЕ ОТКЛАДЫВАЙ НА ЗАВТРА ТО, ЧТО МОЖНО СДЕЛАТЬ ПОСЛЕЗАВТРА!

НЕ БЕРИСЬ ЗА ГУЖ!

ЗАВТРА, ЗАВТРА, НЕ СЕГОДНЯ - ТАК ГОВОРИМ МЫ!

...так ленивцы говорят...

- Это город ленивцев! - шепнул я Суховодову.

- Хуже. Это Сонное Царство Матушки Лени. Вон и ее дворец.

В глубине острова возвышалось странное сооружение в виде огромной подушки с кружевами. Дремлющий у ворот Стражник еле-еле разлепил глаза и прворчал:

-Вот жизнь - спишь, спишь, а отдохнуть некогда. Пароль скажите.

- Лень, отвори дверь - сгоришь, - сказал Тит пароль.

- Хоть сгорю, а не отворю, зевнул Стражник, - Ладно, свои, проходите.

Движущийся тротуар повез нас ко дворцу. На площади лежал здоровенный камень.

- А это...что? - зевнула Варвара.

- Главный наш памятник. Лежачий Камень, под Который Вода не Течет.

Перед дворцом висел портрет толстой-претолстой тетки с десятью подбородками и крошечными заплывшими глазками.

- Матушка моя, Лень, - зевнул Тит.

ЛЕНЬ ПРЕЖДЕ НАС РОДИЛАСЬ. СЛАВА МАТУШКЕ-ЛЕНИ! - было начертано под портретом.

Матушка Лень приняла нас в парадном зале. Она возлежала в гамачище от стены до стены, который медленно раскачивался при помощи каких-то мощных механизмов, и была до того габаритная и толстая, что от этой качки весь зал ходил ходуноми и наклонялся, как корабль на волнах, - то вправо, то влево.

- Входите, голубчики, входите, родимые! Сейчас вам матушка постелит, накормит, спать уложит. Здесь, в Сонном Царстве, не нужно никуда идти, спешить, стремиться. Только отдыхать, отдыхать, отдыхать...

Никогда бы не подумал, что у этой громадины может быть такой голосок. Прежде я , конечно, слыхал выражение "сладкий голос", но не очень-то представлял, что это такое. Бывает голос приятный и неприятный, сердитый, ласковый. Но чтоб сладкий...

Так вот, у Матушки Лени был самый настоящий сладкий голос, прямо-таки медовый. Когда она говорила, можно было пить чай без сахара.

Мне вдруг стало тошно, будто пирожных объелся, и я понял, что Суховодов прав, что отсюда надо немедленно бежать.

- Спасибо, но нам...к сожалению...Дела у нас, - я зевнул.

- Дела не волк, в лес не убегут. Погостите у меня хоть денечек..Не понравится - уйдете себе.

- В самом деле, - зевнула Петрова, - Все иди да иди. В конце концов, просто невежливо отказываться, когда нас так любезно...Только денечек, единственный. Ну, Алик!

Я хотел ей сказать, что "Алики в валенках", но говорить было лень. Я зевнул.

- Хоть денечек, - зевнул Макар, - А шишек не будет?

- Какие шишки, ежели вовсе не двигаться? - пропела Матушка Лень, Отдыхать будешь от шишек.

- Вовсе не двигаться - это так любопытно, - зевнула Варвара, - Никогда не была в гостях у Лени.

- Немедленно вставай, Олег! - тормошил меня Суховодов. - А то будет поздно. Мы вперед, они - за нами. Ну же, ну!

- Иду, - зевнул я, - сейчас.

Но со мной творилось неладное. Так бывает, когда поутру прозвенел будильник, пора в школу, а вставать жуть как неохота. Приказываешь себе подняться, воображаешь, будто встал давно, а сам, оказывается, дрыхнешь себе, и тебе просто снится, что ты давно встал, убрал постель и зарядку делаешь.

В общем, пока мне снилось, что мы с Суховодовым увели всех из дворца, что переплыли молочную реку и продолжаем штурмовать пустыню, на самом деле нас под сладкие речи Матушки Лени проводили в покои, раздели-разули и уложили в гамаки на пуховые перины.