Роберт Хайнлайн - Весь Хайнлайн. Фрайди (сборник)

Наши люди ударили по дому, проникли внутрь. Те четверо, кому это было приказано, освободили тебя. Один из них, к слову сказать, был вооружен только ножовкой. Все было сделано за три минуты одиннадцать секунд. Потом мы подожгли дом.

— Босс! Вашу прекрасную ферму!

— Фрайди, когда корабль идет ко дну, нет смысла спасать скатерти в кают-компании. Ферма нам больше не понадобится. Да, при пожаре в доме погибло множество секретных отчетов и уйма ценнейшего оборудования. Но самое главное — поджог помог нам быстро избавиться от тех, кто узнал все наши тайны. До того как мы подожгли дом, мы выставили со всех сторон охрану, и всех, кто пытался выбраться из дома, пристреливали на месте.

Вот тогда-то я и заметил твоего знакомого — Джереми Рокфорда. Ему попали в ногу, когда он пытался удрать через восточный выход. Он опять убрался в дом, потом решил попытаться выбраться через другой выход, но и это ему не удалось — выйти он не смог. Он так орал, что, уверяю тебя, ты можешь быть спокойна — смерть его была нелегкой.

— О Босс, поверьте, когда я говорила, что хочу отомстить ему, я вовсе не собиралась сжигать его заживо!

— Если бы он не уподобился лошади, бегущей от страха обратно в горящую конюшню, он умер бы так, как умерли остальные — быстро, от выстрела лазерной винтовки. Мы убивали их на месте, пленных не брали.

— Даже для допроса?

— Наверное, это было неправильно, так я думаю, по крайней мере. Но, дорогая моя Фрайди, ты бы видела, что там творилось! Ведь все наши слушали записи — по крайней мере, изнасилования и последнего допроса с пытками. Да наши парни не стали бы брать пленных, отдай я даже такой приказ. А я приказа не пытался отдавать. Я хочу, чтобы ты знала, как высоко ценят тебя твои товарищи. Многие из них тебе знакомы, но есть и такие, которых ты никогда не видела и вряд ли когда-нибудь увидишь.

Босс потянулся за костылями, оперся на них, встал на ноги.

— Я уже лишних семь минут с тобой говорю. Тебе нужно отдохнуть. Завтра я снова зайду. Сейчас придет сестра и даст тебе снотворного. Спи и поправляйся.

Несколько минут я пробыла в одиночестве. Мне было так хорошо. Слова-то какие… «Как высоко тебя ценят твои товарищи!» Знаете, когда вы одиноки, такие слова означают все. Они так согрели меня, что я даже забыла, что я — не человек.

ГЛАВА 4

Будет и на моей улице праздник — это когда я шефа переспорю. Сомневаетесь? Ну почему же? Мне иногда везло — то есть бывали дни, когда я не проигрывала в споре с ним. В те дни, когда он меня не навещал.

А началось все с того, что мы с ним полностью разошлись во мнениях по поводу того, когда должно закончиться мое лечение. Я чувствовала себя в силах либо отправиться домой в отпуск, либо вернуться к работе дня через четыре. Не скажу, конечно, что я горела желанием опять схватиться с кем-нибудь врукопашную, но какое-нибудь несложное задание я вполне могла бы выполнить. Но больше всего меня тянуло в Новую Зеландию. Все мои раны зажили. Да и было-то всего: ожоги кое-где, четыре сломанных ребра, простые переломы большой и малой берцовых костей на левой ноге, множественные переломы костей на правой, перелом основания черепа без осложнений, ну и еще (неприятно, конечно, кто спорит, но к работе это никакого отношения не имеет) — кто-то умудрился отрезать или откусить у меня правый сосок.

Последнее, а также ожоги и переломы пальцев на ноге я помнила. Остальное, по всей видимости, произошло, когда я была без сознания.

Босс заявил:

— Фрайди, ты должна понимать, что на регенерацию соска уйдет не меньше шести недель.

— Да, — согласилась я, — но если сделать пластическую операцию, на это уйдет всего неделя. Доктор Красный так мне сказал.

— Девочка, если ты собираешься работать у меня, ты должна привести себя в полный порядок, и для этого я готов поднять на ноги всю современную медицину. Я точно так же заботился бы о любом другом сотруднике, но с тобой — случай особый. Мы все призваны беречь и сохранять в этом мире красоту. У тебя удивительно красивое тело. Оно должно остаться совершенным.

— Но мне же сказали, что пластической операции достаточно! К тому же мне совершенно безразлично, будет ли когда-нибудь плескаться молоко в этих бидончиках. А уж тому, кто будет со мной в постели, и вообще до этого дела не будет…

— Фрайди, ты совершенно напрасно убедила себя, что тебе никогда не придется иметь ребенка и кормить его грудью. Но даже с эстетической точки зрения здоровая молочная железа отличается от оперированной. Допустим, твой предполагаемый партнер может об этом и не знать, но ты-то сама будешь знать об этом, и я буду знать. Нет, моя дорогая, все будет приведено в полный порядок, и не спорь со мной.

— Хм-м-м, — недовольно пробурчала я. — А вот интересно, когда вы собираетесь заняться регенерацией своего глаза?

— Не огрызайся, детка. В моем случае — не до эстетики.

Так вот и вышло, что мне пришлось ждать, пока у меня вырастет новый сосок. И он вырос — пожалуй, даже лучше, чем был. Еще одним предметом спора стал вопрос о моей возможной переориентации по поводу повышенной готовности к убийству. Когда я снова заговорила об этом, Босс сморщился так, будто наступил на что-то мерзкое.

— Фрайди, я что-то не припомню случая, чтобы ты кого-то убила, не имея на то веских причин. Были какие-нибудь случаи, про которые я не знаю?

— Нет-нет, — поспешно ответила я. — Помимо работы — никогда и никого, Босс, а что было по работе, я вам всегда сообщала.

— Это значит, что все совершенные тобой убийства в пределах самозащиты.

— Все? А Белсен? Он же ко мне пальцем не притронулся!

— Называй его Бомоном. Этим именем он пользовался чаще всего. Видишь ли, порой самозащита состоит в том, чтобы «сделать с другим то, что он мог бы сделать с тобой, но опередить его». По-моему, эта мудрая мысль принадлежит кому-то из философов-пессимистов двадцатого века. Я попрошу найти досье этого Бомона, чтобы ты сама могла убедиться, что он из разряда людей, которым лучше не жить.

— Досье? Бог с ним, Босс. Мне достаточно было заглянуть в его бумажник, и стало ясно, что он плелся за мной вовсе не для того, чтобы прижать в темном уголке и поцеловать. Но это было потом!

Босс задумался на несколько секунд. Это было не похоже на него.

— Скажи, Фрайди, ты не хотела бы сменить амплуа и стать профессиональной террористкой?

Я широко раскрыла рот и вытаращила глаза. Слов у меня не было.

— Я вовсе не хотел тебя напугать, поверь, — сказал Босс сухо. — Не думаю, что для тебя такая уж большая новость, что в нашей организации на службе есть и террористы. Как курьера мне не хотелось бы тебя терять — ты мой лучший курьер. Но нам всегда нужны опытные террористы — их работа исключительно важна. Однако между курьером и террористом есть существенное различие: курьер убивает только из соображений самозащиты, чаще всего — инстинктивно. Надо признаться, иногда они ошибаются — далеко не все курьеры обладают твоим исключительным талантом моментально оценивать ситуацию и делать совершенно правильные выводы.