Роберт Сойер - Старплекс. Конец эры (сборник)

— Я не вижу никаких очевидных признаков опасности, — ответил он. — Я, конечно, изучу прочие данные, собранные зондом, но пока всё выглядит как совершенно обычный космос.

— В таком случае, давайте попробуем…

— Одну секунду, — прервал его Яг, по-видимому, заметивший что-то на участке голограммы над плечом Кейта. Он подошёл к директору, но не остановился, а двинулся дальше мимо галереи для наблюдателей. — Одну секунду, — повторил он. — Ромбус, какова продолжительность оставшейся записи?

— С раскаянием признаю, что запись зонда закончилась две минуты назад, — ответил иб из-за консоли внешних операций. — Сейчас она демонстрируется повторно.

Яг подошёл вплотную к стене помещения — как будто это могло помочь ему лучше рассмотреть объекты на голограмме — и уставился в темноту.

— Вот эта область, — сказал он, очерчивая на фоне звезд широкий круг левой верхней рукой. — Здесь что-то не так… Ромбус, ускорьте запись. Воспроизводите с десятикратной скоростью в бесконечном цикле.

— Смиренно выполняю, — сказал Ромбус, быстро шевельнув щупальцами.

— Этого не может быть, — воскликнул Тор, который тоже повернулся посмотреть. Он даже привстал с кресла.

— Но это есть, — сказал Яг.

— Что «это»? — спросил Кейт.

— Вы видите то же, что и я, — ответил Яг. — Смотрите.

— Я лишь вижу, что несколько звёзд мерцают.

Яг пожал верхними плечами — валдахудский эквивалент кивка.

— Именно. Мерцают, словно ясной зимней ночью на вашей дивной Земле. Только есть проблема. Звёзды не мерцают в пустоте.

Гамма Дракона

В твоих руках, сказал стеклянный человек, ключи не только от грядущего, но и от прошлого. Его слова продолжали звучать у Кейта в голове. Он снова посмотрел на окружающие его деревья, озеро, синее небо. Ну да, ну да — Стеклянный сказал, что это не клетка, что он может уйти в любой момент. И всё же голова шла кругом. Может быть, всего слишком много для одного раза, несмотря на попытку Стеклянного создать привычную обстановку. Или, возможно, это ощущение было побочным эффектом произведённого Стеклянным зондирования памяти — Кейт всё ещё допускал, что что-то такое имело место. Так или иначе, голова кружилась, и он решил присесть на траву. Сначала сел на пятки, но потом принял более удобную позу, вытянув ноги в сторону. И снова поразился, увидев, что колени запачкались травяным соком.

Стеклянный человек легко перетёк в позу лотоса в нескольких метрах от Кейта.

— Ты сказал, тебя зовут Ж. К. Лансинг.

Кейт кивнул.

— А что означает «Ж»?

— Жильбер.

— Жильбер, — повторил Стеклянный, удовлетворённо кивая, будто услышал нечто важное.

Кейт озадаченно пояснил:

— Ну да, я живу под вторым именем, — он неловко усмехнулся. — А что делать, если первое имя — Жильбер?

— Сколько тебе лет? — спросил Стеклянный.

— Сорок шесть.

— Сорок шесть? Всего сорок шесть? — в его голосе слышалось что-то странное. Изумление? Разочарование?

— Э-э… ну да. Сорок шесть. Земных лет, разумеется.

— Так молод… — проговорил Стеклянный.

Кейт вопросительно поднял бровь, вспомнив о своей зарождающейся лысине.

— Расскажи мне о своей паре, — попросил Стеклянный.

Глаза Кейта сузились.

— Что в этом может быть для вас интересного?

Снова звон эоловых колокольцев.

— Мне всё интересно.

— Но вопросы про мою семью… наверняка ведь есть более важные вещи для обсуждения.

— А есть вещи, которые более важны для тебя?

Кейт на секунду задумался.

— Нет… Пожалуй что нет.

— Тогда расскажи мне о… о ней, я полагаю?

— Да, о ней.

— Расскажи мне.

Кейт пожал плечами.

— Ну, её зовут Рисса. Это сокращение от Кларисса. Кларисса Мария Сервантес. — Кейт улыбнулся. — Её фамилия всегда напоминает мне о Дон Кихоте.

— О ком?

— Дон Кихот из Ла-Манчи. Это персонаж романа, написанного писателем по имени Сервантес. — Кейт помедлил. — Вам бы понравился Сервантес — у него есть книга о стеклянном человеке. В общем, Дон Кихот был странствующим рыцарем, которого захватила романтика благородных поступков и который стремился достичь недостижимого. Но…

— Но что?

— Забавно, что Рисса называла меня донкихотствующим идеалистом.

Стеклянный озадаченно качнул головой, и Кейт сообразил, что ему не очевидна связь между неизвестными ему и на первый взгляд не связанными между собой словами «Дон Кихот» и «донкихотствующий», звучащими по-английски совершенно непохоже.[5] — «Донкихотствующий» значит ведущий себя как Дон Кихот, — пояснил Кейт. — Мечтательный, романтичный, непрактичный — идеалист со склонностью к исправлению несправедливостей. — Он засмеялся. — Нет, я, конечно, не собирался любить Риссу чисто и целомудренно на расстоянии, но, полагаю, я действительно склонен встревать в конфликты, которые другие люди обошли бы стороной, часто даже не заметив, и…

Яйцевидная прозрачная голова снова слегка качнулась.

— И…?

— Ну, — Кейт развёл руками, словно охватывая не только окружающую имитацию леса, но и всё, что было за ней, — мы ведь достигли недостижимых звёзд, не так ли? — Он помолчал, чувствуя себя немного сбитым с толку. — Так вот, о Риссе. Мы женаты — образуем постоянную пару — уже двадцать лет. Она биолог — экзобиолог, если быть точным; её специализация — формы жизни, зародившиеся не на Земле.

— И ты её любишь?

— Очень.

— У вас есть дети.

Кейт решил считать это вопросом, хотя в голосе Стеклянного не было вопросительной интонации.

— Один. Его зовут Сол.

— Сол? Как вашу звезду?

— Нет. Звучит так же, но пишется S-A-U-L. В честь моего лучшего друга, Сола Бен-Абрахама. Он погиб.

— Так значит полное имя твоего сына… Сол Лансинг-Сервантес?

Кейт удивился, как быстро Стеклянный уловил принцип образования людских имён.

— Да, именно так, — ответил он.

— Сол Лансинг-Сервантес, — повторил Стеклянный, качая головой, словно погружённый в раздумья. Потом снова посмотрел на Кейта. — Прости. Очень музыкально звучит.

— Что показалось бы вам забавным, если бы вы с ним были знакомы, — сказал Кейт. — Я люблю сына, но ещё не встречал человека с меньшими способностями к музыке. Ему сейчас девятнадцать, он учится в университете. Изучает физику — вот к этому у него несомненные способности, и я думаю, что когда-нибудь он сделает себе имя в этой области.

— Сол Лансинг-Сервантес… твой сын… — задумчиво произнёс Стеклянный. — Поразительно. Но мы снова отклонились. Мы говорили о Риссе.