Сергей Павлов - Избранные произведения

— Пьем тоник, — объявила она. — А ля Триоле-де-Папайя.

— Пио, — сказал Этторе, — я разрешаю тебе погулять.

Пио нехотя сполз с откидного сиденья.

— Проблема проблеме рознь, — сказала Марсана, разливая по чашкам пряно пахнущий, черный, как битум, напиток. — Одно дело, когда мальчишки возраста Пио мечтали о море. О дальних странах. Или пусть даже — о межпланетных полетах. И совсем другое, когда они готовы на все, лишь бы покинуть Землю ради Дигеи.

— Кто-то когда-то сострил: дом — мир женщины, мир — дом мужчины, — напомнил Кир-Кор.

— Земля — это целый мир, Кирилл. И очень не простой.

— Опять же… Земля — колыбель и… нельзя вечно жить в колыбели.

— А ведь жили, Кирилл. Коротали свой век в «колыбели» и жизненных неудобств при этом отнюдь не испытывали.

— Слово какое-то безысходное — «коротали».

— Предложите другое.

— Зачем? Действительно, многие «коротали», вы правы. Но теперь таких, наверное, меньше?..

— Намек поняла. Дигея, разумеется, гарант всеобщего прогресса. И сейчас вы будете сетовать, что Дигеи не было во времена Фомы Аквинского, Бруно, Галилея, Ломоносова, Фарадея.

Кир-Кор попробовал терпкий, горько-кислый напиток, источавший запахи кофе, жасмина, ванили и цитрусов одновременно.

— Нет, — сказал он, — сетовать я не буду.

— Да? — удивилась Марсана. — А почему?

— Во-первых, чтобы не дать вам повода к разговору о том, Дигея снимает с Земли один мозговой слой за другим. Я наслышан об этом.

— И пытаетесь это оспорить? — поинтересовался Этторе.

— Нет.

— Нет? — переспросила Джинестра.

— Нет, — повторил Кир-Кор. — Это пьют через соломину? — Он заметил пенал с питьевыми соломинами.

— Да, — сказала Марсана. — А во-вторых?

Детская флейта неумело-тоскливой руладой огласила окрестности с палубы стоящего на мели «Адмирала»: Пио развлекал себя как умел. Кир-Кор ответил Марсане:

— Уважаемые эвпатриды, Дигея возникла в свой срок, и любые эмоции по этому поводу — ваши или мои — ничего не меняют.

— Разве Дигее не интересно знать, что о ней думают коренные земляне?

— Тут несопоставимость масштабов, эвгина.

— Я имею в виду психоэстетические нюансы, Кирилл.

— Я понял. Но проведем мысленный эксперимент… Окиньте взглядом евроазиатский материк.

— Готово. От Гибралтара до Камчатки.

— Теперь вообразите какую-нибудь туристскую базу в бассейне Амазонки.

— «Вера-Круз»! На изумительной реке Шингу.

— Насколько важно для Евразии знать, что о ней думают в замечательной «Вера-Круз» на изумительной Шингу?

Супруги Тромбетти переглянулись. Матис смотрел в свою чашку. Марсана сдвинула каскетку на затылок — пряди зеленых волос вновь получили свободу.

— Значит, Дигея уже отвела Земле роль провинциальной туристской базы!..

— Я этого не говорил, — не согласился Кир-Кор.

— Но это явствует из вашей аналогии.

— Мои аналогии — только для аналогий, эвгина.

— Аналогии нужны для утверждения правоты. Или нет?

— Экс факто оритур юс, — проговорил Матис.

— Что возникает? — не сразу поняла Марсана.

— Из факта возникает право, — перевел Этторе.

— Мы — лишь точка в Галактике, — напомнил Матис. — Дигея — многоточие. Весьма многозначительное многоточие, и это Факт. Пора уж привыкнуть к тому, что мы для них — заповедник.

— Кирилл, докажите ему, что он ошибается, — потребовала Марсана. — Чем привлекает к себе коренных дигейцев Земля?

— Ну… прежде всего, Земля — планета их предков.

— Вот, Матис! Земля для дигейцев — это, прежде всего, мемориальное кладбище!

Марсана стала яростно прятать волосы под каскетку. «С Дигеей у нее натянутые отношения», — подумал Кир-Кор. Угрызений совести он не испытывал. Не он затеял беседу. А уклониться от разговора на таком маленьком острове практически невозможно.

— Дигее, — сказала Марсана, — почему-то ужасно трудно признать, что на Земле до сих пор существует и развивается нормальная — в классическом смысле — цивилизация.

— Нормальная… — задумчиво повторила Джинестра. — Это то, что было до полета первого космонавта?

— Браво, эвгина! — Матис рассмеялся. — Браво!

— До постройки постоянной базы на Луне, — внес поправку Этторе. — С того момента земная цивилизация стала полиглобальной.

— А теперь она стала полиастральной, — заметил Кир-Кор. И поскольку сотрапезники нехорошо промолчали, он спросил: — Или Дигее уже отказано в чести быть астральным звеном в истории развития цивилизации?

— Нашей… земной? — внесла уточняющий элемент Джинестра.

— Об иных звездных сообществах разговор у нас пока не идет.

— Это если закрыть глаза на различие между людьми и грагалами, — осторожно не согласился Этторе.

— Да что грагалы! — подхватила Джинестра. — Даже дигейцы в массе своей — это совершенно новая психораса.

— Но все равно цивилизация у нас одна, — сказал Матис.

— А это как посмотреть, — упорствовал в сомнении Этторе.

— Смотреть удобнее открытыми глазами, — признал Матис.

Кир-Кор опустил в чашку соломину и сделал попытку хлебнуть, но триоледепапайский напиток застрял на подъеме.

— Возьмите другую и рассудите, кто прав. — Марсана сунула ему питьевую соломину толщиной с карандаш.

— Все правы. Цивилизация у нас, действительно, одна. Что касается различий между людьми и грагалами, то они бесспорны. Правда, грагалов всего-то около восемнадцати тысяч среди сорокамиллиардного населения космических регионов Дигеи. А из кого состоят миллиарды пояснять, должно быть, не надо? Вот и Пио, как мне показалось…

По резко изменившемуся выражению лиц родителей эвпедона Кир-Кор понял, что увязывать имя их отпрыска с демографическими особенностями астрального звена цивилизации никак не следовало.

— Вам показалось, — вежливо, но очень холодно произнесла Джинестра. — Всего доброго, эвпатриды, спасибо за компанию, за хлопоты. — Она сложила ладони под подбородком и адресовала каждому, не исключая мужа, благодарственный полупоклон.

Этторе неожиданно провозгласил:

— Мой сын не будет там! — и ткнул рукой в полотно тента. Другой рукой он с непонятным ожесточением указал на воду: — Мы сделаем из него малаколога!

Супруги Тромбетти спрыгнули с палубы на мелководье, направились к тримарану.

— Я не хотел их обидеть, — сказал Кир-Кор, глядя, как они бредут по колено в воде — оба в белых, вздувшихся колоколом одеждах — и он бережно поддерживает ее под руку. Они дошли до своего судна, ни разу не обернувшись.