Алексей Сазонов - Звездная Одиссея

— А тебе, папа? Сколько я помню, ты все время там, а когда дома, только и думаешь, чтобы снова улететь...

Дверь резко распахнулась. В комнату быстро вошел Швачко. Он стремительно схватил Наташу и, подбросив ее вверх, звонко расцеловал.

— Наташа, вы гений!

— Что случилось? — нетерпеливо спросил Строков.

— А то, что она подсказала нам единую связь между волнистыми линиями на пластинах марсиан, звучанием стен в развалинах города и сигналами радиомаяка на Фобосе. Все это математически закономерно. Это язык марсиан!.. Он более совершенен, чем наш. Его можно читать, слышать и... видеть!

— Видеть?

— Да! Но это нуждается в проверке. Мне кажется, что вместо условных знаков, которые для нас представляют буквы, они пользовались изображением звуковых колебаний. Если это так, то звук можно прочесть глазами, как текст, или воспроизвести электронным способом, например, на магнитофоне. Разница лишь в скорости прочтения. У вас найдется осциллограф?

— Конечно. Принеси. Наташа.

Наташа выбежала из кабинета и через несколько минут вернулась с черным ящиком, снабженным множеством кнопок и круглым экраном электроннолучевой трубки.

Швачко соединил выход магнитофона с осциллографом н включил его.

Раздались звуки марсианской мелодии, н в то же время на экране прибора появились изгибающиеся волнистые линии.

Строков сличил с ними фотокопии серых пластин и убедился в полном тождестве линий.

— Ну что? — торжествовал Швачко.

— Кажется, ты прав! — произнес Строков. — Но пока это еще ничего нам не дает. Электронно-счетные станции бессильны расшифровать сигналы.

— Но их надо прочесть, папа, обязательно надо! — горячо воскликнула Наташа, обнимая отца за плечи. — Саша, неужели и ты... и вы не поможете?

ГЛАВА ШЕСТАЯ

Вечер. Гостиница Академии наук. Мартин Крейсис погружен в изучение полуистлевших табличек с древними письменами. Сюзанна за другим столом составляет сравнительные таблицы иероглифов. Однако думает она совсем, о другом... Наконец девушка не выдержала:

— Мартин!

— Да, Сюзанна?

— Почему вы так безразличны к марсианским рукописям?

— Безразличен? Нет! Просто мы с вами чертовски заняты расшифровкой письмен атлантов и не можем отвлекаться.

— А я считаю, мы не имеем права оставаться в стороне!

Крейсис удивленно посмотрел на Сюзанну.

— Меня преследуют эти волнистые линии. Порой кажется, что я видела их прежде, но где?

Подойдя к девушке, Крейсис нежно взял ее маленькие руки в свои.

— Бедная Сюзи. Вы смертельно устали Последнее время я слишком эксплуатировал вас. Отдохните несколько дней.

— А вы?

— Я отдыхаю в работе.

— Благодарю. Но я тоже проведу свой отпуск за работой.

— Какой?

— Над марсианскими рукописями.

— Вы просто одержимая, Сюзанна, или...

— Что или?

— Или, может быть, влюбились в этого «покорителя Марса»?

— Как вы можете так говорить? — вспыхнула Сюзанна. — Я рассчитывала на помощь, а вы изволите шутить...

— Простите, если это так получилось, но и помочь я ничем не могу.

— Вернее, не хотите. Крейсис пожал плечами.

— А я так надеялась на вас! — с горечью воскликнула Сюзанна и выбежала из номера.

Оставшись один, Крейсис долго, задумавшись, ходил по комнате.

— Она должна вернуться ко мне! — прошептал он как бы про себя.

Но Сюзанна не вернулась.

С первыми лучами солнца девушка была уже в одном из музейных хранилищ, среди глиняных дощечек с клинописью, папирусов и деревянных табличек с еще не разгаданными письменами. Потянулись часы и дни напряженного труда.

А в это время важные события совершались в на первый взгляд ничем не примечательном здании на окраине города, у подъезда которого на черной стеклянной доске стояло всего два слова: «Институт мозга».

Небольшая лаборатория без окон. Стены, потолок и пол покрыты толстыми свинцовыми панелями, поверх которых проложена сплошная металлическая сетка. Посередине, на вертикальных каркасах, установлены многочисленные приборы и электронные механизмы.

В помещении трое: Строков, Швачко и руководитель лаборатории Горобец. На голове у последнего металлический шлем с множеством проводов, ведущих к приборам.

— Александр Андреевич, — обратился Горобец к Швачко, — включите запись.

Швачко подключил магнитофон, и лента начала перематываться на приемную кассету. Воцарилась тишина. Взгляды собравшихся устремлены на руководителя лаборатории.

— Вижу какие-то неясные тени, — произнес Горобец. — Блестящие плоскости... летит диск. Ничего не могу понять!

Он выключил питание н сиял шлем.

— Григорий Петрович, может быть, вы?

Строков, в свою очередь, занял место в кресле и укрепил на голове шлем.

— Начнем сначала!

И снова включил магнитофон. На глазах присутствующих ученый вдруг преобразился. Взгляд его как бы устремился за пределы свинцовых стен.

— Город! Вижу марсианский город!.. Но что это? Волнистые линии, они ослепляют... Теперь сплошной поток каких-то существ. Да это же люди! Но какие они, словно отраженные в цилиндрическом зеркале... Опять всплески линий...

Катушка магнитной ленты подходила к концу.

— А сейчас Фобос. Да, это он... Вот и маяк. Беспрестанно отлетают отсюда какие-то диски. Больше ничего. Мрак.

Строков поднялся с кресла и, все еще находясь под впечатлением увиденного, растерянно огляделся вокруг.

— Ты прав, Саша, — после долгой паузы, произнес он. — Марсианские записи можно читать, слышать и видеть!..

— А все Наташа! — невольно вырвалось у Швачко. — Если бы не она, мы никогда и не догадались бы об этом!

— Опять Наташа! — рассердился Строков. — Женитесь, черт вас побери! Но прошу, не соблазняй ее звездами! Я хочу видеть свою дочь на Земле!

Швачко попытался возразить, но ученый, не слушая, решительно прервал его:

— Кончим об этом. Теперь о сигналах...

В это время дверь внезапно распахнулась, и в лабораторию быстро вошла Сюзанна.

— Я нашла их! — еще с порога закричала она и, подбежав к Строкову, протянула ему дощечку, испещренную какими-то знаками.

— Что это? — удивился тот.

— Письмена атлантов! А под ними, смотрите, линии марсиан, нечто вроде построчного перевода.

— Что же здесь написано?

— Крейсис уже расшифровал иероглифы, но он отказывается перевести эти знаки.

— Почему?

— Утром я была у него, умоляла... — На глазах девушки показались слезы.