Альфред Ван Вогт - Черный разрушитель

Несмотря на Ваше дружеское письмо, я обижусь, если Вы не переправите мне фотографию.

С надеждой.

Аурига-2

Дорогой друг!

Фотография прибыла. По строкам предыдущих писем я составил себе представление о Вашей наружности, но снимок опрокинул мои домыслы и лишний раз доказал, что слова не способны описать что-либо в точности.

Как и обещал, прилагаю свою фотографию. Ну, и что Вы теперь обо мне думаете? Вряд ли Вы рассчитывали увидеть этакую металлическую образину. Расы, с которыми мы поддерживаем связь, сторонятся нас, потому что мы — существа с повышенной радиоактивностью, единственные в известной нам Вселенной, так сказать, радиоактивная форма жизни. Смею Вас заверить, чувствовать себя изгоями — удовольствие ниже среднего.

Я как-то обмолвился, что надеюсь вырваться не только из тюрьмы, но и из тела, которое в ней заключено. Думается, Вам интересно будет узнать, как далеко продвинулись мои изыскания. Решение проблемы состоит в обмене разумов, причем под обменом я подразумеваю нечто отличное от общепринятого толкования. Для осуществления процедуры необходимы, если можно так выразиться, «слепки» с обоих участников — с их мыслей, ощущений и тел. Здесь нет ничего сложного, нужно лишь обменяться детальными фотоснимками. Детальный снимок — такой, на котором отражены малейшие нюансы. Дальше следует убедиться в том, что обмен фотографиями произошел, что карточка другого у каждого из участников под рукой. (Слишком поздно предпринимать что-либо, приятель. Субпространственная энергия перетекает с одной пластинки на другую. Так что советую спокойно дочитать письмо.) Упомянутый обмен разумов есть на деле подавление личности-«подлинника»: она загоняется в подсознание, а ее место занимает «копия» с пластинки.

Вы сохраните все воспоминания о своей жизни на Земле, а я — о пребывании на Ауриге. Кроме того, к Вам перейдут обрывки моих воспоминаний, а ко мне — Ваших. Подавленное «я» постоянно будет стремиться обрести себя, но ему недостанет на это сил.

Устав от Земли, я обменяюсь телами с кем-нибудь еще. Через тридцать лет я вернусь на Ауригу за своим собственным телом, а Вам придется вселиться в то, которое я в тот момент буду занимать.

Не правда ли, как удачно все сложилось? Вы переживете своих современников и приобретете бесценный опыт. Что касается меня, то я, признаться, питал надежду на более выгодный обмен… Но хватит объяснений. Когда Вы дойдете до этого места. Ваши глаза станут моими. На случай, если Вы меня слышите, — будьте здоровы, приятель. Ваши письма были для меня едва ли не единственной отрадой. Обещаю изредка писать Вам, чтобы Вы знали, где мне доведется побывать.

Аурига-2

Дорогой друг!

Благодарю Вас за Вашу поспешность. Я долго колебался, прежде чем принял решение. Приглашенные правительством ученые быстро установили, для чего предназначена Ваша «фотопластинка», так что исход Вашей затеи зависел целиком и полностью от меня. В конце концов я сказал себе, что, если Вы так торопитесь, не стоит Вас удерживать.

Теперь я знаю, что Вы не заслуживали жалости. Ваш план завоевать Землю был смехотворным, но то, что он у Вас возник, убивает во мне всякое сочувствие к Вам.

Вы, должно быть, поняли уже, что человек, который был парализован с детства и перенес несколько сердечных приступов, долго не протянет. Рад сообщить Вам, что Ваш некогда одинокий друг по переписке наслаждается жизнью. С удовольствием подписываюсь именем, к которому со временем надеюсь привыкнуть.

Всего доброго.

Пробуждение

Остров был стар, очень стар. Даже Иилах, который лежал у входа во внутреннюю лагуну миллионы миллионов лет, не понимал, пока был еще жив, что это гребень первородного материка, восставшего над водами в первые дни творения. Остров был длиной примерно в три мили и шириной в полторы мили в самом широком месте. Он судорожно изогнулся вокруг синей лагуны, подобно гигантскому человеку, пытающемуся дотянуться руками до пальцев ног. Сквозь оставшийся просвет в лагуну врывалось море. Волнам было тесно в узком канале. С бесконечным упорством они пытались разрушить каменные стены, и рев прибоя был здесь особенно хриплым и яростным — символ вечной битвы между осажденной сушей и штурмующим ее океаном. На самом стрежне под грохочущими волнами лежал Иилах, забытый временем и Вселенной.

В начале 1941 года к острову пришли японские корабли и проникли через бурную стремнину канала в тихую лагуну. С палубы одного из кораблей пара любопытных глаз заметила странный предмет в русле неспокойных вод. Но обладатель этих глаз был на службе у правительства, которое строго пресекало всякую деятельность своих подданных, если она не имела прямого отношения к войне. Поэтому инженер Таку Онило ограничился тем, что отметил в своем отчете:

«В устье канала на дне находится массивное образование из блестящей, похожей на гранит породы, длиной около четырехсот футов при ширине в девяносто футов».

Маленькие желтокожие люди построили подземные резервуары для бензина и нефти и покинули остров.

Океан наступал и отступал, снова наступал и снова отступал. Так проходили дни и годы, а десница времени тяжела. Дождливые сезоны приходили в положенный срок, и вскоре ливни смыли все следы, оставленные человеком. Там, где машины обнажили землю, поднялись зеленые заросли. Окончилась война. Подземные резервуары слегка осели в своих каменных гнездах, и в главных нефтепроводах появились многочисленные трещины. Нефть медленно просачивалась наружу, и воды лагуны годами покрывала радужная пленка.

В сотнях миль от острова вблизи атолла Бикини произвели один взрыв, затем другой, и перепутанные течения понесли радиоактивные воды неведомыми путями. Первая волна потенциальной энергии достигла острова ранней осенью 1946 года.

Еще несколько лет спустя терпеливый чиновник, разбирая в Токио архив императорского военно-морского флота Японии, обнаружил документ о существовании тайного нефтехранилища. По прошествии должного срока, в 19… году, эскадренный миноносец «Коулсон» отправился в обычное для таких случаев инспекционное плавание.

Час апокалипсиса пробил.

Капитан-лейтенант Кент Мейнард угрюмо рассматривал остров в бинокль. Он был готов к неприятным неожиданностям, однако не ждал ничего сверхъестественного.