Мэрион Брэдли - Пленник дуба (Туманы Авалона - 4)

- Но ты знала? Ты знала?

Глаза Моргейны наполнились слезами. Она медленно кивнула. Акколон наклонился и поцеловал ее в губы.

- Быть по сему. Такова воля Богини, - сказал он и ушел.

Глава 3

Стремительный лесной ручей нырял в расщелину между скалами и образовывал глубокую заводь; Моргейна уселась на плоский камень, нависающий над водой, и заставила Акколона сесть рядом. Здесь никто не мог их увидеть, кроме Древнего народа, - а они никогда не предадут свою королеву.

- Милый мой, все эти годы мы трудились вместе; скажи же мне, Акколон, - что, по-твоему, мы делали?

- Леди, мне достаточно было знать, что у тебя есть некая цель, ответил Акколон, - и потому я ни о чем тебя не спрашивал. Если бы тебе просто понадобился любовник, - он поднял взгляд на Моргейну и прикоснулся к ее руке, - нашлись бы и другие, более искусные в этих играх, чем я... Я люблю тебя всей душой, Моргейна, и... это было бы радостью и честью для меня, если бы ты просто искала у меня поддержки и нежности; но ведь ты не за этим призвала меня, как жрица - жреца.

Акколон заколебался; некоторое время он молчал, ковыряя песок носком сапога, потом произнес:

- Мне приходило в голову, что за всем этим кроется нечто большее, чем простое желание жрицы возродить в этой стране древние обычаи или твое стремление связать нас с силами луны. Я рад был помочь тебе в этом и разделить с тобою веру, леди. Ты воистину стала владычицей этой земли, особенно для Древнего народа, который видит в тебе олицетворение Богини. Но сейчас мне вдруг подумалось, сам не знаю, почему, - Акколон коснулся змей, обвивавших его запястья, - что вот это привязало меня к этой земле, что я должен страдать за нее, а если понадобится, то и умереть.

"Я использовала его, - подумала Моргейна, - так же безжалостно, как когда-то Вивиана использовала меня..."

- Я прекрасно знаю, - продолжал тем временем Акколон, - что древние жертвы не приносятся вот уж больше сотни лет. И все же когда на руках моих появилось вот это, - загорелый палец вновь коснулся змеи, - я подумал, что возможно, я и вправду один из тех, кого Владычица призвала к древней жертве. С тех пор прошло много лет, и мне начало казаться, что это была всего лишь игра воображения желторотого юнца. Но если я должен умереть...

Голос его постепенно затих, словно круги на воде тихой заводи. Стояла такая тишина, что слышно было даже шуршание какого-то жучка в траве. Моргейна не произнесла ни слова, хотя и ощущала страх Акколона. Он должен одолеть свой страх сам, без чьей-либо помощи, как это когда-то сделала она... и Артур, и мерлин, и всякий, перед кем вставало это последнее испытание. И если уж Акколону суждено столкнуться с ним лицом к лицу, он должен идти на это испытание добровольно, осознавая, что он делает.

В конце концов, Акколон спросил:

- Так значит, леди, я понял верно, - я должен умереть? Я думал... если уж и вправду требуется кровавое жертвоприношение... но потом, когда ее жертвой стал Аваллох...

Моргейна увидела, как у него на скулах заиграли желваки.

Акколон стиснул зубы и с трудом сглотнул. Но она продолжала молчать, хоть сердце ее и разрывалось от жалости. Отчего-то вдруг в сознании у нее зазвучал голос Вивианы: "Придет время, когда ты возненавидишь меня столь же крепко, как сейчас любишь..." - и ее вновь захлестнула волна любви и боли. И все же Моргейна заставила себя отринуть чувства; Акколон был сейчас старше, чем Артур, когда тому пришлось пройти через обряд посвящения в короли. Да, Аваллох действительно стал жертвой, и кровь его пролила сама Богиня, - но одна кровь не искупает другой, и смерть Аваллоха не избавит его брата от обязанности взглянуть в лицо собственной смерти. Наконец Акколон хрипло вздохнул.

- Что ж, так тому и быть. Я достаточно часто смотрел в лицо смерти в сражениях. Я клялся служить Богине и не стану нарушать своих обетов. Поведай мне ее волю, леди.

И лишь после этого Моргейна позволила себе сжать руку Акколона.

- Я не думаю, что она потребует от тебя смерти - и, уж конечно, не смерти на алтаре. Но все же испытание необходимо; а подобные испытания всегда осенены тенью смерти. Приободришься ли ты, если я скажу, что тоже прошла этим путем и взглянула в лицо смерти? И, однако, вот она я. Скажи: ты давал Артуру клятву верности?

- Я не принадлежу к его соратникам, - ответил Акколон. - Увейн давал ему клятву, я же - нет, хотя охотно сражался на его стороне.

Моргейна рада была слышать это, хоть и знала, что сейчас использовала бы против Артура даже клятву товарищества.

- Слушай меня, милый, - сказала она. - Артур дважды предал Авалон; а править этой землей может лишь король, пришедший с Авалона. Я многократно пыталась воззвать к Артуру и убедить его сдержать клятву. Но он не желает прислушаться ко мне. Однако он до сих пор с гордостью носит священный меч Эскалибур и магические ножны, что я сработала для него.

Лицо Акколона залила бледность.

- Ты действительно... ты хочешь свергнуть Артура?

- Я бы не захотела этого, не отступись он от своей клятвы, отозвалась Моргейна. - Однако я и сейчас с радостью дала бы ему возможность стать тем, кем он клялся быть. А сын Артура еще недостаточно возмужал, чтобы бросить ему вызов. Ты - не мальчик, Акколон, и ты искушен в воинском искусстве, а не в знаниях друидов, несмотря вот на это, - кончики ее изящных пальцев скользнули по его запястью. - Так ответь же мне, Акколон Уэльский: если все прочие усилия ни к чему не приведут, согласишься ли ты стать поборником Авалона и бросить вызов предателю, чтоб отнять у него священный меч, полученный ценой предательства? Акколон глубоко вздохнул.

- Бросить вызов Артуру? Сперва тебе следовало бы спросить, готов ли я умереть, Моргейна, - сказал он. - И ты говоришь со мной загадками. Я не знал, что у Артура есть сын.

- Его сын - сын Авалона и весенних костров, - отозвалась Моргейна. Ей казалось, что она давно уже перестала стыдиться этого - "Я - жрица и не обязана ни перед кем отчитываться в своих поступках", - и все же она так и не смогла заставить себя взглянуть в глаза Акколону. - Я расскажу тебе обо всем. Слушай.

Пока она рассказывала о посвящении короля, проходившем на Драконьем острове, и о том, что произошло впоследствии, Акколон не проронил ни слова; но когда Моргейна поведала о своем побеге с Авалона и рождении Гвидиона, Акколон взял ее за руку.

- Он прошел свое испытание, - сказала Моргейна, - но он молод и неопытен; никто и подумать не мог, что Артур изменит клятве. Артур тоже был молод, но он прошел посвящение, когда Утер был стар и стоял на пороге смерти, и люди разыскивали короля авалонской крови. Сейчас же звезда Артура стоит в зените и слава его не знает границ, и Гвидиону не удастся бросить вызов Артуру, пусть даже за ним стоит все могущество Авалона.