Энтони Бучер - Золотые годы научной фантастики (сборник)

Буркхардт кашлянул и повторил:

— Алло, Свансон.

Свансон не ответил. Он только глубоко вздохнул.

— Ничего не поделаешь, — пробормотал он, видимо, продолжая думать о своем.

Он рассеянно поклонился Буркхардту и пошел дальше.

Буркхардт смотрел, как опущенные плечи Свансона исчезают в толпе. Что за странный день сегодня, подумал он. Все идет как-то не так.

Когда он ехал домой следующим автобусом, то не переставал думать об этом. Ничего ужасного или катастрофического, и все-таки что-то необычное. Как и все, вы живете своей жизнью, и у вас создается какая-то система впечатлений и реакций. Вы знаете, что должно произойти. Когда вы открываете свою аптечку, то знаете, что ваша бритва лежит на второй полке; запирая входную дверь, вы знаете, что ее надо слегка подтянуть и тогда замок щелкнет.

Не безотказно действующие, исправные вещи вносят привычность в вашу жизнь, а лишь те, что не совсем в порядке, заедающий замок, выключатель на верхней площадке лестницы, на который надо покрепче нажимать, так как пружина в нем ослабла, половик у двери, вечно подворачивающийся под ногами.

Нельзя сказать, что случилось неладное в жизни Буркхардта; неладное происходило вокруг. К примеру, Барт не пришел сегодня в контору, хотя он всегда приходил.

Буркхардт думал об этом и за обедом. Он думал об этом весь вечер, несмотря на попытки жены соблазнить его партией в бридж с соседями. Соседи — Эн и Ферли Деннерман — ему нравились. Он знал их еще детьми. Но и они весь вечер были какие-то странные и задумчивые, и ему пришлось терпеливо слушать жалобы Деннермана на плохую работу телефонной станции и замечания его жены по поводу отвратительной телевизионной рекламы, которой пичкали зрителя с утра до ночи.

Буркхардт уже собрался было поставить мировой рекорд по продолжительности размышлений, как вдруг около полуночи, когда он уже лежал в постели, внезапно — он сам был поражен, хотя в то же время странным образом уверен, что это должно случиться, — он повернулся на другой бок и заснул непробудным сном.

II

Утром 15 июня Буркхардт проснулся от собственного крика. Никогда в жизни он не видел такого реального сновидения. В ушах его все еще гудел грохот взрыва, он всем своим существом ощущал взрывную волну, вдавившую его в стену. Казалось странным, что он сидит у себя в постели и в комнате ничего не изменилось.

Жена тяжело поднималась по лестнице.

— Дорогой! — крикнула она. — Что случилось?

Он пробормотал:

— Ничего. Плохой сон.

Прижав руки к сердцу, она перевела дух.

— Ты ведь так испугал меня… — начала она сердито.

Но шум на улице заглушил ее слова. Раздался вой сирен и звон колоколов; звуки были ужасающе громкие.

Буркхардты посмотрели друг на друга и в испуге бросились к окну.

Вместо грохочущих пожарных машин они увидели только маленький грузовик, медленно двигавшийся вдоль самого края тротуара. На крыше его кабины были установлены яркие рупоры. Из них несся пронзительный вой сирен, он становился все сильнее и смешивался с шумом мощных моторов и звоном колоколов. Это была прекрасная магнитофонная запись прибытия пожарных машин, вызванных по сигналу общей тревоги.

Буркхардт удивленно воскликнул:

— Мэри, но это противозаконно. Ты знаешь, что они делают? Они проигрывают запись пожара. Что они выдумали?

— Может быть, это просто шутка, — предположила жена.

— Шутка? Разбудить целый квартал в шесть часов утра? — Он покачал головой. — Через десять минут здесь будет полиция. Вот увидишь.

Но полиция так и не появилась. Кем бы ни были шутники в автомашине, полиция, по-видимому, разрешила им так развлекаться.

Грузовик остановился посреди квартала, и его рупоры несколько минут молчали. Затем в них послышался треск и оглушительный голос запел:

— Холодильник Фекл!

Холодильник Фекл!

Покупайте

Холодильник Фекл!

Фекл, Фекл, Фекл,

Фекл, Фекл, Фекл…

Это повторялось снова и снова. Из окон соседних домов стали высовываться головы.

Пытаясь перекрыть доносившийся с улицы рев, Буркхардт крикнул:

— Что это за чертов холодильник Фекл?

— Вероятно, какой-нибудь новый тип холодильника! — не слишком вразумительно прокричала в ответ Мэри.

Внезапно шум прекратился. Тихое, туманное утро, косые солнечные лучи, скользящие по верхушкам крыш, — трудно было поверить, что умолкшие рупоры еще секунду назад могли так невыносимо орать.

— Сумасшедший рекламный трюк, — злобно сказал Буркхардт. Он зевнул и отвернулся от окна. — Можно, пожалуй, одеваться. Я думаю, это конец.

Рев налетел на него сзади; это было похоже на сильный удар по ушам. Резкий, насмешливый голос громыхал мощнее, чем труба архангела.

— Вы купили холодильник? Он воняет! Если это не холодильник Фекл, он воняет! Только холодильник Фекл вы пуска этого года хорош во всех отношениях! Вы знаете, кто покупает холодильники Аякс? Холодильники Аякс по купают проститутки! Вы знаете, кто покупает холодильники Тройной Холод? Холодильники Тройной Холод покупают коммивояжеры! Всякий холодильник, кроме холодильника Фекл последнего выпуска, воняет!

Голос продолжал яростно выкрикивать:

— Я предупредил вас! Немедленно купите холодильник

Фекл! Спешите! Спешите купить

Фекл! Спешите купить Фекл! Спешите, спешите, спешите!

Фекл, Фекл, Фекл, Фекл, Фекл, Фекл…

Наконец голос умолк. Буркхардт облизнул губы. Он успел только сказать: «Может быть, надо все же вызвать полицию…», как вдруг громкоговорители снова взорвались. Они захватили его врасплох — так и было рассчитано, чтобы захватить его врасплох. Они ревели:

— Фекл, Фекл, Фекл, Фекл, Фекл, Фекл, Фекл, Фекл, Фекл. Дешевые холодильники портят продукты! Вы заболеете, и вас будет рвать. Вы заболеете и умрете! Покупайте Фекл, Фекл, Фекл, Фекл! Достаньте-ка из вашего холодильника кусок мяса и убедитесь: оно протухло и заплесневело! Покупайте Фекл, Фекл, Фекл, Фекл, Фекл! Если вы не хотите питаться всякой гнилью, немедленно купите Фекл, Фекл, Фекл…

Это было уже слишком. Попадая пальцами не в те дырочки, Буркхардт в конце концов с трудом набрал номер местного полицейского участка. Телефон был занят, — очевидно, не ему одному пришлось в голову позвонить в полицию, — и, пока он трясущейся рукой снова набирал номер, шум на улице прекратился.

Он выглянул в окно. Грузовик уехал.

Буркхардт ослабил галстук и заказал официантке еще один Фрости-Флип. Если бы только в кафе «Кристалл» не было так жарко! Новая роспись — блеклые красные мазки и ослепительно яркие желтые — была просто отвратительна; а тут еще кто-то, должно быть, вообразил, что сейчас не июнь, а январь: в помещении было на добрых десять градусов теплее, чем на улице.