Тим Пауэрс - Ужин во Дворце Извращений

Ривас перестал обращать на нее внимание. На протяжении нескольких последних лет он потратил много сил на то, чтобы обучиться древнему письму с его безмолвными буквами и до безумия непонятными словами, так что прочел несколько книг и журналов из тех, что украшали полки достаточно уважаемых домов. И хотя ему так и не удалось понять до конца этот яркий, людный «электрический» мир более чем столетней давности (даже тогдашние карты показывали побережье южной Калифорнии, которого просто-напросто не существовало), он по крайней мере убедился в том, что большинство тех, кто зарабатывает на жизнь, утверждая, будто хорошо разбирается в древних чудесах, на деле знают о них куда меньше, чем он.

Ее рассказ, например, о том, как Сандовал изобрел игральные карты, и о том, как тот назвал тузы в честь своего собственного титула, был вывернут с точностью до наоборот. Ривас читал один журнал, издававшийся в правление Первого Туза, и узнал из него, что люди хотели провозгласить человека, основавшего валюту, отстроившего городскую стену, беспощадно прижавшего к ногтю банды каких-то «мотоциклистов», известных как «ухари», и возродившего сельское хозяйство, своим королем. Сандовал принял обязанности, но не титул. «Королей много, — говорил он, если верить журналу, — а Королева, или Валет, или Джокер не подойдут. Я буду первым Тузом».

Тем временем старуха, похоже, устала разглагольствовать.

— Я вижу успех для вас обоих, — сказала она. — Духи говорят, ты готовишь на газовой плите. — Она ткнула пальцем в Бёрроуза. — Я вижу рост твоего богатства, я вижу, как эти старые бутылки с бренди так к тебе и катятся.

Ривас покосился на Бёрроуза. Да, одно упоминание бренди заставило того с потрохами заглотить наживку: старый козел выпучил глаза, а костяшки пальцев его побелели — с такой силой стиснул он подлокотник кресла.

— А для тебя, — продолжала она, тыча пальцем в Риваса и не сводя глаз с его безымянного пальца — без кольца, конечно, — я вижу… воссоединение с давно потерянной подругой… и шестерых здоровых детишек.

Ривас зажмурился. Дура старая, подумал он в приступе паники, что ты несешь, ведь этот идиот верит твоим дурацким предсказаниям! Музыкант с опаской покосился на старика — и точно, Бёрроуз холодно смотрел на него, покачивая головой.

— Интересно, — пробормотал Бёрроуз, — насколько велик риск.

Собственно, Ривас уже решил для себя, что за Уранией отправится и бесплатно, и без чьей-либо просьбы — если придется, — однако отлучиться ради избавления сейчас почти наверняка означало бы для него остаться без работы, а гонорар от Бёрроуза или его отсутствие означали, с одной стороны, год-два безмятежной, сытой жизни, на протяжении которых подыскать себе заработок не составило бы труда, а с другой — нищета, голод, распродажа нажитого имущества и в довершение всего унизительное выспрашивание хоть какой-нибудь работы. И уж меньше всего ему хотелось, чтобы Бёрроуз нанял другого избавителя, который наверняка только замутит воду и взбудоражит Соек так, что впредь они будут уже начеку.

— Послушайте, — как мог спокойнее сказал он. — Эта пожилая леди — мошенница и способна предсказывать будущее не лучше, чем я. Только из-за того, что она…

— Как ты можешь говорить такое, Ривас? — вскинулся Бёрроуз. — После того, что она о нас рассказала…

— Она сказала только, что у вас уйма денег! Это обычное заявление прорицателей, черт подери, такое же, какое сказала она про меня! Не знает же она, что вы и есть тот тип, что их гонит!

Зубовещательница, явно сбитая с толку тем шумом, который поднялся из-за ее невинного замечания, прислушалась и при последних словах Риваса просияла.

— Конечно, знаю, — поспешно перебила она его. — Вибрационные измерения рассказали мне все. Грег Ривас и Ирвин Бёрроуз, вот вы кто.

Чертыхнувшись, Ривас вскочил со стула, подбежал к окну и схватил лежавшую на подоконнике телефонную трубку. Стихнувшая было трубка снова зажужжала, когда он встряхнул ее.

— Черт подери, — крикнул он Бёрроузу. — Все это сплошное надувательство. Смотрите! — Он отвинтил перфорированную крышку микрофона, и из трубки вылетела здоровенная оса, описавшая в воздухе у него перед носом восьмерку и больно ужалившая его в щеку. — Ох, черт!

— Вот видите? — торжествующе вскричала Зубовещательница. — Вот к чему приводит неосторожное обращение с научными инструментами! — Оса нашла наконец окно и вылетела вон. — Послушайте, вы лишили меня моего… высокочастотного рецептора.

Ривас видел, что на Бёрроуза, явно не имевшего представления о принципе работы телефона, способности Зубовещательницы производили теперь еще больше впечатления, чем минуту назад.

— Дым Господень! — ахнул старый дурень. — Но Ривас ведь не умрет, нет?

Ривас открыл было рот, чтобы возмущенно спросить: «От укуса осы, что ли?» — но старуха с ловкостью затейника-ветерана сцены, привыкшего справляться со сложной публикой, выхватила из-под юбки детский водяной пистолет и брызнула ему в лицо струей крепчайшего джина. Ривас охнул, зажмурился, на ощупь шагнул к окну и повис на подоконнике, моргая и отплевываясь.

— Умер бы, — со всей серьезностью заявила она, — если бы я не дала ему этого. Радиоликер, настоянный на изотопах. Ему повезло, что он оказался у меня под рукой: оса-то была не обычная.

Ощущая себя побежденным, Ривас выпрямился, сделал глубокий вдох и повернулся к Бёрроузу.

— Послушайте, — сказал он. — Я обещаю вернуть ее к вам в дом — если, конечно, мне удастся отбить ее у Соек, — если вы пообещаете отпустить ее со мной, если она будет в состоянии понимать, что делает… и если она сама захочет этого — через столько лет. Как вам такое предложение? Предоставим Ури самой решать, верно ли предсказание этой леди. — Бёрроуз открыл было рот, но Ривас перебил его, сжав еще сильнее телефонную трубку — он, оказывается, и не выпускал ее из рук — и со всей силы шмякнув ее о бетонный подоконник. Трубка разлетелась брызгами желтых пластмассовых осколков. — И, конечно же, — добавил Ривас, — учтите еще, что я единственный избавитель, у которого имеются реальные шансы вытащить ее.

Несколько секунд Бёрроуз хмуро смотрел на него, и Ривас даже удивился, заметив, что старик и правда колеблется, и ему даже не по себе — словно плата за возвращение начала включать в себя нечто большее, чем его валюту.

— Ты усложняешь все нам обоим, — негромко произнес Бёрроуз.

— Я просто как следует все взвешиваю, — возразил Ривас, хотя так до конца и не понял, что тот имел в виду. Он подошел к сидящему Бёрроузу и протянул руку. — Договорились?