Антон Первушин - Вертячки, помадки, чушики, или Почтальон сингулярности

– А кроме того, – сказал Архангельский с нажимом, – мы точно знаем, из какого времени он прибыл. Две тысячи сто двадцать шестой год от рождества Христова.

Людмила Сергеевна поникла. Главное было сказано.

– Да, мы тоже шокированы, – продолжил Архангельский. – Фантастическое здоровье, фантастическая техника, настоящая… э-э-э… машина времени и… даун. Его развитие находится на уровне пятилетнего ребенка, причем, скажем так, ребенка из неблагополучной семьи. При этом, заметьте, говорит по-русски чисто. Но как говорит? В его лексиконе много существительных, странных словечек, и совершенно отсутствуют глаголы. Из-за этого вашего пациента бывает очень трудно понять. Мы бьемся уже полгода, но куда больше информации получили от спускаемого аппарата…

– Но почему я?! – воскликнула Людмила Сергеевна. – Почему тогда выбрали меня?!

– По ряду причин, – отозвался Архангельский. – Во-первых, из соображений ограничения… э-э-э… распространения информации. Ваш брат Кирилл руководил операцией по захвату пришельца. Отличный офицер! Он уже посвящен в эту тайну, а нам выгодно, чтобы о пришельце знало как можно меньше людей. Когда посвященные находятся в родственной связи, обеспечивать секретность легче. Во-вторых, вы и впрямь уникальный специалист по психологии несовершеннолетних даунов. Были, конечно, некоторые сомнения, уж извините, у вас нет профильного образования и публикаций, но Владимир Корзун заверил, что лучшего специалиста нам не найти. Опыт ценнее диплома.

Людмила Сергеевна снова вскинулась:

– Вовчик из ваших? Он тоже… посвященный?

– Зачем же его посвящать? – искренне удивился Архангельский. – Мы его попросили понаблюдать за вами в работе, вот и всё. Он дал блестящую характеристику.

– Ладно, хорошо, ладно…

Людмила Сергеевна вдруг закрыла глаза и начала энергично растирать виски кончиками пальцев, потом так же резко остановилась и деловито посмотрела на Архангельского. Словно и не было ничего: ни слепого бегства из карантинного блока, ни рождения безумной надежды, ни отчаянных попыток добиться «правильных» слов.

– Тогда давайте работать, – сказала Людмила Сергеевна. – Я так понимаю, вы пригласили меня для того, чтобы вытянуть из мальчика как можно больше информации о времени, из которого он прибыл?

– Совершенно верно. Мы использовали самые различные методики, включая… э-э-э… гипноз, но без значительного результата. Он говорит и порой весьма охотно говорит, но у нас не получается интерпретировать его слова. Возможно, у вас получится.

– Понятно. Как его зовут?

Архангельский одобрительно кивнул:

– Он называет себя Ася. Или Ась. Не видит разницы между этими именами. Странное имечко, но кто может сказать, какие имена будут давать в будущем?

– Пусть будет Ась. Мне нужно встретиться с его наблюдающим врачом и…

– Это невозможно, – отрезал Архангельский. – Контакты со специалистами вы будете поддерживать только через меня. Я ваш… э-э-э… посредник, прямые контакты исключены.

Людмила Сергеевна ожгла его злым взглядом.

– Вы понимаете, что связываете мне руки?

– Понимаю, – смиренно кивнул Архангельский. – Но ничего не могу поделать. Далеко не все наши эксперты знают правду о пришельце. Им и не нужно знать…

– Но это бред! Вы говорите, что мальчик – сплошная загадка. А может, разгадки у вас перед глазами, но вы их не видите? Кто вы по специальности?

– Я? Менеджер…

– Эффективный?

Архангельский тихо засмеялся. И жестом остановил гневную реплику, которая была готова сорваться с губ Людмилы Сергеевны.

– Я знаю, что это словосочетание имеет ныне негативный смысл. Но я действительно неплохой… э-э-э… управленец. Скажу без ложной скромности: я умею делать маленькие чудеса. За это и ценят.

– Очень за вас рада! – саркастически заявила Людмила Сергеевна. – Но я не делаю чудес. И не претендую на звание эффективнейшего менеджера года. Я буду делать свою работу. И буду делать ее хорошо. А ваша паранойя мешает делать ее хорошо.

– О-хо-хо, драгоценная Людмила Сергеевна, – Архангельский добавил снисходительную интонацию в свой голос. – Вы себя слышите? Мы сидим здесь и обсуждаем тайну, оглашение которой способно перевернуть мир. Говорю вполне серьезно – я лично просчитывал ближнесрочную перспективу на существующих… э-э-э… игровых моделях. Не хочу вас пугать, но последствия могут быть ужасны, вплоть до глобальной войны. Безумие не началось только потому, что наши американские коллеги на сто процентов уверены, что спускаемый аппарат Ася затонул где-то в Тихом океане. Еще они уверены, что мы ничего не знаем о корабле на орбите. Если произойдет хоть малейшая утечка… Тут лучше перебдеть, чем недобдеть… А верить никому сегодня нельзя. Даже на самом высоком уровне! Меркантильные все стали. Продадут и не поморщатся. Меня считают хорошим управленцем еще и за то, что я реально смотрю на вещи.

Архангельский видел, что его слова доходят до Людмилы Сергеевны. Пока не понятно, убедил ли он ее до конца, но первый протест был успешно подавлен. «Непросто с ней будет, – подумал он. – Но так даже интересней».

– Но тогда я не ручаюсь за результат! – сердито сказала Людмила Сергеевна после небольшой паузы.

– В таком деле никто не может ручаться за результат, – отозвался Архангельский. – Но мы ведь с вами постараемся, правда?

На самом деле ей было любопытно. Чертовски любопытно!

Она никогда не увлекалась фантастикой и не интересовалась разнообразными аномальными явлениями, вполне обоснованно считая и то, и другое видами модернового мошенничества. Но такое уж у нас сейчас время, что от всего этого безобразия никуда не денешься – достаточно пощелкать каналы на телевизоре и обязательно наткнешься на сериал о пришельцах из космоса, путешественниках во времени или призраках с полтергейстами. А самое отвратительное – те же самые персонажи пролезли в газеты и журналы, которые Людмила Сергеевна всё же периодически почитывала, чтобы быть в курсе новостей. Раньше под это отводились отдельные рубрики типа «Непознанное», но теперь компания фантастических существ пролезла и в те материалы, которые считаются респектабельными. Киноактеры, звезды шоу-бизнеса, политики и даже космонавты (?!) делились своими впечатлениями о встречах с пришельцами из иных миров, своими суевериями и приметами. Вместо нормальных ученых выступали какие-то смурные академики из самозваных академий, обещающие залить страну целебной водой и завалить вечными двигателями. Гороскопы теперь печатались буквально везде – даже обед следовало готовить по звездам. Площадку сезонных медицинских рекомендаций давно и навсегда заняла реклама шарлатанских лечебных средств. Там, где раньше можно было почитать о ближайших перспективах, всё чаще попадались статьи о грядущем и неизбежном «конце света». Людмила Сергеевна взирала на это с тихим ужасом, искренне не понимая, что же такое случилось за последние годы, от чего вполне взрослые вменяемые люди вдруг увлеклись паранормальной белибердой, которая рассчитана в лучшем случае на подростков, верящих в Деда Мороза и хоббитов. Ведь чудес не бывает – она это знала точно. Людмила Сергеевна допускала, что где-то, возможно, существует Бог, который создал Вселенную, но при этом никак не могла признать, что у столь величественного конструктора есть хоть какой-то интерес ежесекундно наблюдать за нами, подмечать наши грешки и недостатки, чтобы потом когда-нибудь предъявить счет. То есть по сути Людмила Сергеевна была агностиком и испытывала четкую, на грани отвращения, идиосинкразию к любым чудесам. В самом деле, мир – главное чудо, а все эти пришельцы и полтергейсты – слишком человеческое, чтобы быть правдой.