Евгений Лукин - Приблудные

— Как же он теперь без хозяина?

— Весна… — откликнулся Костик. — Не пропадет…

Выбрался наружу с пластиковым пакетом в одной руке и с мурыгинским несессером в другой.

— Вода у вас тут далеко?

Оба колодца сгинули вместе со скважинами. Мурыгин не взялся бы даже угадать, где они раньше располагались. Хотя, помнится, прошлым летом напротив слегка перекошенного памятника дачной архитектуры тоже что-то рыли… Точно, рыли. И бетонные кольца сгружали метровые.

Нет худа без добра. Неслыханно ранняя побудка имела то преимущество, что, окажись свежевыкопанный колодец частным, а не общественным, никто никому не запретит махнуть через забор и обратно. Направились к овражку, над краем которого по-прежнему торчало акулье рыло гусеничной машины. Крепко, видать, засела…

— Как бы они там часовых не выставили, — хмуро сказал Мурыгин.

К счастью, он оказался прав лишь наполовину. Часовой был, но дрых в запрокинутом к небесам кресле водителя: спина почти параллельна земле, ноги, соответственно, задраны. Миновали, не потревожив.

А новенький бетонный колодец под двускатной дощатой крышей поджидал их на улице — сразу за углом штакетника. Тишь. Безлюдье. Голубоватые утренние тени, краткая дробь дятла — словно шарик от пинг-понга уронили на стол с малой высоты. Костик взглянул мимоходом на круглую башню с флюгером — и замер.

— Слушай… — У него даже голос сел. — Вроде дом распадается…

— Наглый оптический обман, — успокоил Мурыгин, откидывая дощатую крышку и опуская ведро на вороте в гулкое бетонное жерло. — Он уже так десятый год распадается…

Секунды три Костик недоверчиво смотрел на слегка гуляющие ряды кладки, потом одурело тряхнул нечесанной башкой.

На крыльце перед стрельчатым входом вылизывалось кошек шесть, в их числе наверняка и те, что уплели вчера оставленные на пне консервы.

— Знаешь, — задумчиво молвил Мурыгин, тоже приведя себя в порядок, — в чем-то ты, пожалуй, прав… Какая нам разница, кто он и откуда! А вот шанс упустить было бы грешно…

— Аой?.. — невнятно осведомился Костик, орудуя зубной щеткой.

— Какой шанс? Стоеростин, окстись! Мы — единственные, кого он принял. Остальных он знать не хочет. Остальных он шугает!

Прежде чем ответить, Костик долго прополаскивал рот. Выплюнул, утерся.

— И что? — спросил он.

— А то, что с ним рано или поздно попробуют вступить в контакт! Вот тут-то и поторгуемся… Хотите сотрудничества? Давайте зарплату, давайте квартиру… А по-другому — никак!

Стоеростин размышлял.

— Мы ж бомжи сейчас, Костик… — проникновенно напомнил Мурыгин. — А тут возможность вернуться в общество!

— Был я уже там… — вяло ответил тот.

— Где?

— В обществе… Что ты, собственно, предлагаешь?

Овеваемый утренней свежестью, только что умывшийся колодезной водой, Мурыгин ощущал подъем сил, отвагу и дерзкую уверенность в себе — словом, те самые чувства, что испытывал в первые месяцы владения оптовым книжным складом.

— Что предлагаю? — напористо начал он. — А не ждать милостей от природы! Начать действовать самим. Объявить себя уполномоченными представителями инопланетного разума. Дать интервью. Выйти на телевидение…

— Ну и станет в ящике двумя придурками больше, — заметил Стоеростин. — Их вон и без нас пруд пруди… Друганы братанов по разуму…

— Но мы-то — на самом деле!

— А вдруг и они тоже?

Бывший предприниматель запнулся, но лишь на секунду.

— Ко-остик! — сведя голос на укоризненные низы, попытался он вразумить друга. — Да какая кому разница, как оно там на самом деле? Нам сейчас главное — со дна подняться…

— Знаешь, чем ты сейчас похож на Диогена?.. — задумчиво спросил Костик. — Голос, как из бочки…

На этот раз Мурыгин онемел надолго. Все-таки выходки Стоеростина могли вывести из себя кого угодно.

— Так… — проговорил наконец Сергей Арсентьевич, стиснув зубы. — А ну-ка быстро смыл пасту с настила… Быстро смыл! Фраер городской! Это колодец! Его в чистоте содержат…

Костик подчинился.

— И ведро переверни, — в неистовстве потребовал Мурыгин. — Воду вылей — и переверни! А то из него кошки лакать будут!.. Крышку закрой! Общество ему не угодило!..

Обратно шли в обиженном молчании. Почти уже обогнули овражек, когда сзади послышалось:

— Стой!

Обернулись. Из уставившейся в небеса гусеничной амфибии выбирался заспанный детина в камуфле и беретке морковного цвета. Оружия при нем не было. Наверное, все-таки не часовой — просто оставили за сторожа, чтобы никто ничего ночью не свинтил.

Костик повеселел.

— Доброе утро, служивый, — приветствовал он охранника. — Каково почивали?

Приветствие тому явно не понравилось. Хотел зевнуть — раздумал, насупился.

— Запретная зона, — отрывисто объявил он. — Приказано никого не пропускать.

— А ты и не пропускаешь, — успокоил его Костик. — Ты уже пропустил…

Морковный берет и сам видел, что оплошал. Но не ловить же теперь этих двоих по всей запретной зоне!

— Минутку!.. — властно вмешался Мурыгин. Подошел к камуфлированному детинушке вплотную. Тот моргнул. — Когда прибудет сюда ваше начальство, — тоном, не допускающим возражений, продолжал Сергей Арсентьевич, — я прошу вас доложить следующее… То, что вы называете запретной зоной, на самом деле место высадки инопланетного разумного существа. И оно уполномочило нас двоих… А можно без ухмылок, молодой человек?!

— Слышь! — сказал молодой человек. — Вот прибудут — сам и доложишь…

Повернулся и, в изумлении покручивая головой, пошел обратно, к вверенной ему технике.

Глава 5

— Да ни в какой другой стране такого нет! — громко возмущался Мурыгин, пока шли до палатки. — Населенный пункт исчезает, самоходки под откос летят — и хоть бы кто-нибудь почесался! Где ученые? Где ФСБ? Экстрасенсы какие-то сунулись — и тех теперь не видать…

— Ученые грантов просют, — сокрушенно, по-старушечьи отвечал ему Костик. — ФСБ откат пилют…

— Хорошо, а полиция? — не унимался Сергей Арсентьевич. — Полиция где? Ради чего ее переименовывали вообще? Собственность пропала, дело наверняка заведено…

— Полиция была вчера, — напомнил Костик. — Тебе чего надо-то? Чтобы нас колючей проволокой обнесли?

— Мне надо, чтобы нас заметили!

— Зачем?

Мурыгин остановился, взял друга за лацканы плаща, взглянул в глаза. За полтора дня трезвости лицо Костика разительно изменилось к лучшему, хотя моложе не стало: раньше одутловатое, теперь оно подобралось, сложилось в выразительные, философские, прах их побери, морщины.