Клиффорд Саймак - Срочная доставка

Лансинг обошел стол и сел рядом с Мэри Оуэн. Стол, как он заметил, был из солидного дубового дерева, и обработка указывала, что сделан он руками сельского плотника. На нем стояли три горящие свечи вместе с тремя бутылками и подносом с кружками. Только теперь он заметил, что в комнате были еще люди. В углу стоял стол и четыре человека, сидящие за этим столом, сосредоточенно играли в карты.

Бригадир поставил перед собой две кружки и наполнил их из бутылки. Одну кружку он передал Мэри, вторую придвинул Лансингу.

– Надеюсь, что ужин не запоздает, – сказал он. – И окажется таким же вкусным, как этот напиток.

Лансинг попробовал. Жидкость приятным теплом наполнила желудок. Он поудобнее уселся на стуле и сделал несколько хороших глотков.

– Мы сидели тут еще до вашего прихода, – сказал Бригадир Мэри и Лансингу, – и размышляли о том, что оставшиеся двое – то есть вы, – если они придут, могут иметь какое-то понятие о том, что происходит с нами. Из того, что сказали вы, мисс Оуэн, становится ясно, что вы не знаете. А вы, Лансинг?

– Ни малейшего понятия, – ответил Лансинг.

– И наш Хозяин утверждает, что ему ничего не известно, – с кислой миной сообщил Пастор. – Он утверждает, что занимается только управлением и содержанием гостиницы и не задает вопросов. От того, как я понимаю, что вопросы ему, в принципе, задавать некому. По-моему, он лжет.

– Вы судите о нем слишком поспешно и строго, – заметила поэтесса Сандра Карвер. – У него открытое, честное лицо.

– На свинью он похож, вот что, – сказал Пастор. – И под своей крышей позволяет происходить всяким гадостям. Вот эти игроки в карты…

– Вы сами глотали вместе со мной питье кружку за кружкой, – сказал Бригадир.

– Пить – это не грех, – объяснил Пастор. – В Библии сказано, что небольшое количество вина полезно для желудка…

– Парень, – сказал Бригадир. – Но это же не вино.

– Возможно, если бы мы немного успокоились и сопоставили известные нам факты, – предложила Мэри, – то пришли бы к какому-нибудь полезному результату. Кто мы такие и как сюда попали, и какие у нас появились по этому поводу мысли.

– Вот первая разумная вещь, сказанная здесь! – воскликнул Пастор. – Будут у кого-нибудь возражения?

– У меня нет возражений, – сказала Сандра Карвер шепотом, и всем остальным пришлось замолчать и прислушаться, чтобы услышать слова. – Я – дипломированный поэт, то есть, поэтесса Академии Древнейших Афин, я могу говорить на четырнадцати языках, хотя писать и петь могу только на одном – это один из диалектов старогальского, самый выразительный язык в мире. Я не совсем понимаю, каким образом очутилась здесь. Я слушала концерт, новую композицию, представляемую оркестром из Заокеании на Западе. Я еще никогда в жизни не слышала столь сильной, мощной, яркой вещи. Мне показалось, что музыка подняла мое сознание из плотской оболочки и соединила дух с вселенской гармонией. Я очутилась совсем в другом месте. И когда мой парящий дух и телесная оболочка снова соединились, то я в самом деле оказалась в другом месте – сельской местности потрясающей красоты. Передо мной бежала тропа, и я поспешила по ней…

– Год, – сказал Пастор. – Умоляю, какой это был год?

– Не понимаю вашего вопроса, Пастор?

– Какой это был год? В вашем времяизмерении?

– Шестьдесят восьмой год Третьего Ренессанса.

– Нет, нет, я имею в виду, от рождения Христова – Анно Домини. Год со дня рождения нашего Владыки.

– О каком именно вы говорите? В мое время их так много.

– Я же сказал – со дня рождения Христа.

– Христа?

– Да, Иисуса Христа.

– Сэр, никогда раньше о нем не слышала.

Пастор, казалось, был на грани апоплексического удара. Лицо его побагровело и он потянул за воротник, словно ему не хватало воздуха. Он пытался что-то сказать и не мог.

– Извините, если я расстроила вас, – сказала поэтесса. – Я совсем не хотела вас обидеть.

– Все в порядке, моя милая, – сказал Бригадир. – Просто наш друг Пастор переживает культурный шок. И когда мы разберемся во всем этом, он может оказаться не в одиночестве. Я постепенно начинаю понимать, в какой мы оказались ситуации. Мне она представляется абсолютно невероятной, но по мере нашего продвижения вперед может перейти в частично вероятную, хотя я предчувствую, что многие из нас с большим трудом придут к такому пониманию.

– Вы имеете в виду, – сказал Лансинг, – что мы все происходим из разных культурных формаций и даже, наверное, разных миров, хотя в этом я не уверен, – он был несколько удивлен собственными словами, тут же мысленно вернувшись к тому моменту, когда Энди Сполдинг праздно рассуждал – без всякого серьезного намерения или даже веры собственным словам – об альтернативных, параллельных мирах. Хотя, как вспомнил Лансинг, он не очень внимательно слушал его тогда.

– Но мы все говорим по-английски, – сказала Мэри Оуэн. – Или можем говорить. Сколько языков, Сандра, вы знаете?

– Четырнадцать, – ответила поэтесса. – Но некоторые – довольно плохо.

– Лансинг сформулировал довольно верную гипотезу о том, что могло с нами всеми произойти, – сказал Бригадир. – Поздравляю вас, сэр. У вас острое и быстрое мышление. Возможно, гипотеза окажется не совсем верной, но она приближает нас к истине. Что касается английского, на котором мы разговариваем, то давайте проведем линию размышления дальше. Мы – небольшая группа, отряд, в котором все умеют говорить по-английски. Возможно, существуют другие отрядики, где общаются на латыни, по-гречески, по-испански. Такие небольшие группки людей, которые могут осуществлять коммуникацию между собой, потому что говорят на одном языке.

– Это чистый вымысел! – воскликнул Пастор. – Это безумие – даже предполагать концепцию, о которой вы двое сейчас говорили! Это противоречит всему, что мы знаем о Небесах и о Земле.

– Наши знания о Небесах и о Земле, – едко отсек Бригадир, – всего лишь щепотка того, что составляет всю истину. И, находясь в такой ситуации, в какой находимся, мы не можем позволить себе закрывать глаза. Ведь факт нашего присутствия здесь и то, как мы сюда попали, – все это наверняка не имеет объяснения в рамках известных нам знаний.

– Думаю, то, что предлагает мистер Лансинг, – сказала Мэри, – это… Лансинг, как ваше имя? Нельзя же все время обращаться к вам по фамилии.

– Меня зовут Эдвард.

– Спасибо. Я считаю, что предложение Эдварда может показаться слишком романтичным, мечтательским. Но если мы хотим узнать, где находимся и почему, то нам придется изменить привычный ход рассуждения. Я сама – инженер, кстати, и живу в высокотехнологическом обществе. Все, что выходит за рамки твердой теории или практики – все это просто действует мне на нервы. И в методологии научного познания нет ничего, что могло бы сейчас дать нам какое-то объяснение случившемуся. Возможно, кто-то из вас имеет какие-то основания, чтобы строить гипотезы. Что скажет наш друг-робот?