Джек Вэнс - Глаза Чужого мира. (Сборник)

— Я могу поглощать копченую рыбу и чечевицу, — сказал сам себе Кугель, — однако можно многое сказать в пользу волшебства, с помощью которого они становятся столь изысканными деликатесами. Воистину, можно придумать что-нибудь гораздо худшее, чем провести остаток жизни здесь, в Смолоде.

Фиркс, словно только и ждал этой мысли, немедленно вызвав в печени Кугеля серию агонизирующих судорог. Кугель с горечью выругал Юкуну, Смеющегося Мага, и повторил свои обеты мести.

Восстановив самообладание, Кугель неторопливо пошел туда, где окружающие дворец сады переходили в пейзажный парк. Глянув назад через плечо, он обнаружил, что принц с соколиным лицом, одетый в охряно-черные одежды, приближается к нему с явно враждебными намерениями. Во мраке парка Кугель заметил еще какое-то движение, и ему показалось, что он видит несколько вооруженных воинов.

Кугель вернулся на площадь, и Бубах Анх снова проследовал ко входу во дворец Радкута Вомина, где и остался стоять, свирепо глядя на своего соперника.

— Вне всякого сомнения, — сказал Кугель вслух, чтобы его слышал Фиркс, — сегодня уйти из Смолода не удастся. Естественно, я жду не дождусь доставить эту линзу Юкуну, но если меня убьют, то ни линза, ни превосходный Фиркс никогда не вернутся в Олмери.

Фиркс никак не проявлял свою активность «А теперь, — подумал Кугель, — где же провести ночь?» Семиэтажный дворец Радкута Вомина, несомненно, предлагал большое количество просторных помещений, где хватило бы места и ему, и Бубаху Анху. На деле же им пришлось бы ютиться вдвоем в хижине, состоящей из одной комнатушки, где постелью служила единственная куча влажного тростника. Задумчиво, с сожалением, Кугель закрыл правый глаз и открыл левый.

Смолод был таким же, как и раньше. Мрачный Бубах Анх стоял, ссутулившись, перед дверью в хижину Радкута Вомина. Кугель шагнул вперед и энергично лягнул своего соперника. От удивления и шока оба глаза Бубаха Анха открылись, и соперничающие импульсы, столкнувшись в его мозгу, вызвали паралич. Сзади, в темноте, безбородый крестьянин взревел и ринулся вперед, высоко подняв мотыгу, и Кугелю пришлось отказаться от своего плана перерезать Бубаху Анху горло. Он шмыгнул в хижину, закрыл дверь и задвинул засовы.

Теперь он закрыл левый глаз и открыл правый. Он очутился в роскошном холле дворца Радкута Вомина, портик которого был защищен опущенной решеткой из кованого железа. Снаружи золотоволосый принц в охряно-черных одеждах, прикрывая один глаз рукой, с холодным достоинством поднимался с плит, которыми была вымощена площадь. Взмахнув рукой в жесте благородного вызова, Бубах Анх перекинул плащ через плечо и удалился, чтобы присоединиться к своим воинам.

Кугель неторопливо прошелся по дворцу, с удовольствием осматривая обстановку. Если бы не назойливость Фиркса, можно было бы не торопиться в опасное путешествие назад, в долину Кзана.

Кугель выбрал роскошно обставленную комнату, выходящую окнами на юг, сбросил пышные одежды, заменив их на атласный ночной наряд, устроился на ложе, покрытом простынями из бледно-голубого шелка, и немедленно заснул.

Утром он с некоторым трудом вспомнил, какой глаз открывать. Он подумал, что было бы хорошо смастерить повязку и носить ее на том глазу, который в данное время не использовался.

При свете дня дворцы Смолода были более величественными, чем когда-либо, а площадь теперь была заполнена принцами и принцессами — все они были неописуемой красоты.

Кугель облачился в красивые одежды черного цвета с элегантной зеленой шапочкой и зелеными сандалиями. Он спустился в холл, повелительным жестом поднял решетку и вышел на площадь.

Бубаха Анха нигде не было видно. Остальные жители Смолода любезно приветствовали Кугеля, а принцессы проявляли в обращении с ним заметную теплоту, словно находили его хорошей партией. Кугель отвечал вежливо, но без особого пыла: даже волшебные линзы не могли заставить его забыть о том, что отличительной чертой женщин Смолода были отвратительные складки плоти, покрытые въевшейся грязью и спутанными волосами.

Он позавтракал в павильоне восхитительными яствами, потом вернулся на площадь, чтобы обдумать план будущих действий. Поверхностный осмотр парков показал, что воины Гродза стоят на страже. О том, чтобы бежать немедленно, не могло быть и речи.

Дворяне Смолода занялись своими делами. Одни разбрелись по лугам, другие плыли на лодках по восхитительным каналам, ведущим на север. Старейшина, принц с благородным и мудрым лицом, сидел в одиночестве на скамье из оникса, погруженный в глубокое раздумье.

Кугель подошел к нему. Старейшина оторвался от дум и поприветствовал его со сдержанной сердечностью.

— Моя душа неспокойна, — заявил он. — Несмотря на все доводы благоразумия и с учетом того, что ты, бесспорно, не знал наших обычаев, я все же чувствую, что была допущена некоторая несправедливость, и понятия не имею, как ее исправить.

— . Мне кажется, — сказал Кугель, — что сквайр Бубах Анх, без сомнения, достойный человек, проявляет отсутствие дисциплины, не совместимое с достоинством Смолода. По моему мнению, ему бы пошло на пользу поработать еще несколько лет в Гродзе.

— В том, что ты сказал, есть зерно истины, — ответствовал старец. — Небольшие личные жертвы иной раз необходимы для благополучия всех. Я уверен, что ты, если о том зайдет речь, с радостью отдашь свою линзу и заново станешь членом Гродза. Что значат несколько лет? Они упорхнут, как бабочки.

Кугель сделал учтивый жест.

— Или же мы могли бы устроить розыгрыш по жребию, в котором участвовали бы все, кто видит с помощью двух линз. Проигравший даровал бы одну из своих линз Бабуху Анху. Я, со своей стороны, обошелся бы и одной.

Старец нахмурился.

— Ну, такая возможность маловероятна. А пока ты должен участвовать в нашем веселье. Позволю себе заметить, что ты недурно выглядишь, и некоторые из наших принцесс бросают в твою сторону нежные взгляды. Вот, например, очаровательная Удела Наршаг... или же Зококса — Розовый Лепесток, и, кроме этого, жизнерадостная Илвью Ласмаль. Тебе не стоит мешкать. Мы здесь, в Смолоде, ведем жизнь, не ограниченную условностями.

— Очарование этих дам не ускользнуло от меня, — сказал Кугель. — Однако, к несчастью, я связан обетом воздержания.

— Несчастный! — воскликнул Старейшина. — Принцессам Смолода нет равных! Кстати, заметь — еще одна пытается завоевать твое внимание!

— Без сомнения, она призывает тебя, — сказал Кугель, и старец отошел посовещаться с упомянутой молодой женщиной, которая выехала на площадь в великолепном экипаже в форме лодки, шагающей на шести лебединых ногах. Принцесса возлежала на ложе из розового пуха и была достаточно красива, чтобы заставить Кугеля сожалеть о том, что привередливая память представляла перед мысленным взором спутанные волосы, бородавки, отвисшие губы и потные глубокие складки и морщины. Эта принцесса действительно была воплощением мечты: тоненькая и гибкая, с кожей цвета сливок, изящным носиком, сияющими мечтательными глазами и очаровательно подвижным ртом. Кугеля заинтриговало выражение ее лица, более многозначное, чем у других принцесс: задумчивое и в то же время своенравное; пылкое и одновременно недовольное.