Сборник - Фантастика, 1983 год

– Но мне кажется, Леонид, что здесь соединяется энергия накопленных знаний о том, что представляла прошедшая жизнь… на картинке и сила оптической оси… того, кто хочет сегодня в нее заглянуть… Если их максимальная сила пересекается - возникает проникновение… Сила знаний и энергия чувств. В этом я вижу основy, объяснение, почему для меня возникает трехмерность рисунка.

– И этого может добиться каждый? - Мавродин хмыкнул. - Все члены научного совета?

– Если накопят нужные знания и если напрягут свое желание познать то, что за пределами картины… Это творческая энергия, которую пока не измерить, ни вообще исследовать никому не удалось… Что и как творилось, на какой энергии, напряжении работал Микеланджело или Лев Толстой… академик Королев и Курчатов… или сегодняшние творцы. Здесь нужно соединение медицины, психологии, физики, химии, всех наук.

– Ну зачем это вам, дорогой мой друг, архитектор-реставратор? Что это дает вам конкретно? - вопрошал Мавродин.

– Если мы будем знать - можно будет управлять творческим процессом…

– Все логично, но неубедительно, - как можно спокойнее заключил Леонид Христофорович, желая прекратить беседу.

– Убедят вас, может быть, проекты, которые я скоро закончу? - с упрямством спросил Вадим Сергеевич.

– А как я обсчитаю их инженерную сторону? На основе чего?… - Мавродин бросил тяжелую гирю на чашу весов спора.

– Масштаба… На основе масштаба и соотнесенности частей здания. Ведь, помнится, вы сами, Леонид, предложили этот метод, когда не хватало документации! - с ехидством напомнил Авилов. - А? Или я и это путаю?

– Вам помочь приготовить рыбу? - Мавродин думал, что нашел выход из спора. - Как говорят французы, нужно, кажется., жарить другую рыбу. - И рассмеялся.

– А, бог с ней, с рыбой! - Авилов махнул рукой, видимо, не все, что накопилось в его душе, что разбудоражило появление казуали, он высказал, запал поиска истины в нем не иссяк, и нужен был оппонент.

– Иу, идемте на кухню, - предложил Мавродин. - Помоему, на сегодня хватит. - И он первым направился к двери. Авилов шел за ним, продолжая уже не спор, а размышления вслух: - Пока легче всего будет измерить силу творческой энергии, затраченной на создание музыкальных произведений… и наверное, скульптуры… Это осязаемое. А вот с рисунком, живописью дело сложнее.

На кухне Мавродин надел передник, закатал рукава: ему все-таки пришлось отвечать Вадиму Сергеевичу:

– А мне кажется, вы вторгаетесь в область, в которой очень мало осведомлены… отвлекаетесь от того дела, в котором стали истинным мастером, маэстро…

– Злополучная находка помогает постигнуть то, что предстоит сделать… И я подумал, что это поможет и друг.- рассуждал Авилов.

– Не знаю… Слишком это все… недоказуемо и эфемерно…

Авилов с завидной сноровкой потрошил и чистил рыбу.

При этом он говорил Вадиму Сергеевичу, что, будь казуаль реальностью, ну, таким понятным прибором, как ЭВМ, к примеру, казуаль наибольшую помощь принесла бы криминалистам в распутывании загадочных клубков преступлений… И тогда пришлось бы наладить массовое производство подобных штучек. Но чудеса не идут в массовое производство! Мавродин хотел иронией погасить непривычно разыгравшееся воображение друга. Однако Авилова сегодня было трудно остановить; даже подавая по просьбе Леонида Христофоровича специи для ухи, Вадим Сергеевич излагал все новые и новые гипотезы, предположения; и было неясно - импровизация ли это или мысли, которые родились давно, но лишь сейчас настал черед их высказать.

– Вдумайтесь, Леонид! В каком месиве волн мы живем! Гуще, чем вода. Тысячи радиоволн идут на нас со всех концов света, мы их месим ногами, бьем машинами. И не замечаем. Только когда включаем радиоприемник и крутим ручку - диву даешься, сколько разных речей и потрясающей музыки! Мы ходим, топчем десятки тысяч прекраснейших картин, передаваемых телевидением., и это все движется в воздухе, которым мы дышим. Вот сейчас, вы думаете, мы на кухне вдвоем? Дудки! - И Авилов включил “Спидолу” и стал вращать ручку, переключались голоса, мелодии. - Вот видите, сколько их! - Затем Авилов, не выключая радиоприемника, включил миниатюрный цветной телевизор, стоявший на холодильнике, и, когда он нагрелся, стал переводить ручку программ: на телеэкране была африканская пустыня, повернул ручку смены программ - на сцене театра шел какой-то спектакль; по третьей программе передавали учебный курс и в нем кадры, снятые в космосе…

Мавродин оставил свои поварские занятия и слушал и смотрел с удивлением - эти мысли были так похожи на его!

Простые и все же необъяснимые. Удивление перед техникой инопланетян - да, это есть, это создали люди, и это непостижимо! Значит., когда-либо будет создано и то, во что сегодня трудно поверить.

– Вы гений, Вадим! Это очень точное определение.

Разговор велся Вадимом Сергеевичем явно не для похвал, восклицание друга он пропустил, не отреагировал, а сам заговорил о давнишней заботе, одной из многих задач, которые они прежде решали вместе:

– Помните оптические искажения на любительских фотографиях? Парные барельефы в Кавалергардском зале, по углам, в самом верху, - напомнил Авилов. Мавродин кивнул.

После недавних, последних рассуждений коллеги, он его слушал внимательно. Авилов продолжал:

– Мы долго не могли разобрать на фото - Дионис изображен сидящим или летящим на дельфине, а вот теперь… Идемте, посмотрите! - И Вадим Сергеевич направился в кабинет, Мавродин поплелся за ним.

Авилов взял со стола старую фотографию, найденную им еще днем, на ней он проверял возможности казуали. То, что прежде не позволяли рассмотреть оптические ракурсные искажения, теперь с помощью казуали он увидел ясно. А ведь в свое время, когда восстанавливался Кавалергардский зал в Большом дворце, Авилов прибегнул к помощи научных сотрудников, также предполагавших, что скульптор, много работавший над украшением дворцов, не мог не повторить этот мотив.

И нашлись подтверждения даже в двух работах, одна пз них в Останкинском дворце в Москве… этот, казалось, теперь уже забытый и потому незначительный случай в совместных трудах Авилова и Мавродина, убедил последнего - все же казуаль обладает какими-то неведомыми свойствами, объяснения которым Леонид Христофорович не находил и которые так настойчиво искал Авилов. У него мелькнула мысль - может быть, обратиться к специалистам известного оптико-механического объединения и им показать казуаль, у них искать объяснение, но Мавродин знал, что практики, люди с инженерным трезвым мышлением, высмеют и его, и предположения Вадима Сергеевича. Авилов расстроится и потеряет уверенность.