Коллектив авторов - Фантастика 1981

Огромная птица, напуганная шумом, беспокойно вертела головой и поминутно открывала хищный клюв. Подручные китайца бережно, словно стеклянный сосуд, поставили клетку на землю и откинули переднюю стенку. Один из воинов уверенно потянулся к орлу, и дрессированная птица скакнула на руку ловчего. Монгол подбросил орла, и тот, взмахнув крыльями, плавно взлетел над головами, а вслед за птицей потянулась тонкая веревка, по всей длине усыпанная частыми бородавчатыми узлами. Ритмично взмахивая крыльями, красавец беркут все выше и выше взмывал над ущельем. Ему было трудно: веревка, привязанная к ноге, мешала лететь и не давала отклониться в сторону. Вдруг птица дернулась — веревка, нижний конец которой был привязан к седлу лошади, натянулась как тетива. Орел отчаянно замахал крыльями, но потом распластал их, плавно спарировал за гребень стены неподалеку от водопада и пропал из виду.

Теперь все взгляды обратились к китайцу. Он подошел к веревке, которая уползала вверх по стене, попробовал ее руками. Стоящий рядом монгол передал ему небольшой сверток.

В свертке что-то шевелилось и попискивало. Альбрехт Рох подумал, что это ребенок. Китайский чиновник склонился над свертком — довольная улыбка пробежала по его лицу. Осторожно, словно ласковая мать, он распеленал меховое покрывало, и Альбрехт Рох с ужасом перекрестился, увидев уродливое нечеловеческое лицо: на монаха глядело не грудное дитя, а маленькая хвостатая обезьяна с подвижной смышленой мордочкой.

Обезьянка, дрожа от холода и страха, испуганно вцепилась всеми четырьмя лапками в одежду китайца, а тот гладил ее серую короткую шерстку, почесывал горлышко и совал в рот какие-то лакомства. Накормив маленькое существо, чье присутствие так не вязалось со снежными зубцами пиков и промозглым сквозняком ущелья, китаец поднес обезьянку к веревке. Быстро перебирая лапками по бугорчатым узлам, она полезла вверх, а за ней, как и за орлом, потянулся тонкий, едва приметный шнур, привязанный к ошейнику.

Альбрехт Рох как завороженный следил за каждым движением животного. Обезьянка благополучно добралась до края пропасти и, усевшись там, как на карнизе, принялась ловкими заученными движениями тянуть тонкий шелковый шнур, за конец которого была прицеплена легкая веревочная лестница.

Это казалось почти невероятным, но лесенка, точно змея, ползла и ползла к вершине пропасти. Как только первая ступенька очутилась в лапах обезьяны, та сразу исчезла из виду.

Все замерли в ожидании. Наконец по прошествии нескольких минут китаец осторожно тронул лестницу — ступеньки не поддались. Он потянул сильнее — результат тот же. Путь наверх был открыт. Никто не помешал вероломному трюку, и трое воинов по одному вскарабкались к вершине черной стены.

Как только они добрались до цели, в ход был пущен подъемный механизм, и плетеная корзина безостановочно засновала то вверх, то вниз.

Китаец поднялся одним из первых. Когда к корзине под руки подвели грузного вельможу, старый монгол плетью указал на Альбрехта Роха. Не дожидаясь пинка, монах молча повиновался и перелез через борт корзины. Ременный короб напрягся, качнулся и медленно оторвался от земли. Монголы наверху, как стадо, сбились в кучу и ждали дальнейших распоряжений. Бородатых огнепоклонников нигде не было видно.

У подъемного колеса под ногами у равнодушных яков корчилась и верещала замерзшая обезьяна, которая ухитрилась зацепить лестницу за металлический крюк на подъемном механизме…

Последний рывок — и монгольский отряд очутился на берегу озера. Воины приготовили стрелы, на ходу выстраиваясь полумесяцем. Предстояла привычная работа: несколько залпов из луков, а оставшихся в живых добить топорами и кривыми татарскими саблями. Но возле циклопической пещеры не было ни души — только сноп голубого огня да на склонах гор овцы и яки. Монголы остановились. Мрачный военачальник, подозвав десятников, отдал распоряжение, а сам вместе с маленьким китайцем остался на склоне, с возвышения наблюдая за действиями солдат. Альбрехт Рох тоже не стал приближаться к пещере.

Чем ближе трепетный столб синеватого пламени, тем неуверенней становились движения монгольских воинов. Но ослушаться никто не смел, даже если бы им приказали прыгать в огонь. Железный закон Чингисхана: за одного труса казнят Весь десяток, за дрогнувший десяток в ответе целая сотня. Прижимаясь к стене, держа наготове оружие и факелы, монголы по одному проскальзывали в пещеру, словно тая в пламени гигантского костра.

Внезапно горы содрогнулись от, грозного рокота, как будто неведомая сила пробудилась в глубоких недрах земли, стремясь вырваться на поверхность. Раздалось хриплое угрожающее шипение, и Альбрехт Рох с ужасом увидел, как из пещеры, заливая огонь, хлынул мутный поток воды, окутанный густым облаком пара. Он пенился, клокотал, разливался, на глазах превращаясь в могучую неудержимую реку, которая, лавой сметая на пути людей, камни, растительность и все, что можно смыть, ворвалась в спокойные воды озера…

Не чуя ног, Альбрехт Рох бросился прочь от страшной пещеры. Земля дрожала. Грозный рокот, точно шум морского прибоя, разносился далеко по горам. И казалось, вот-вот настигнет задыхающегося беглеца неукротимый поток воды, который хлестал из разверзнутого зева мстящей земли. Подгоняемый животным страхом, монах с ужасом оглянулся. Но его настигала не разгневанная вода. В ста шагах сзади, обрывая о камни длинные полы халатов, бежали монгольский вельможа и маленький китайский чиновник.

Колченогая фигура грузного монгола выглядела, пожалуй, нелепее всего в этой трагикомической гонке, однако старик достиг водопада одновременно со всеми. Здесь, возле подъемного механизма, все трое долго не могли отдышаться, глотая бескровными губами разреженный воздух. Первым опомнился воевода. Он вдруг выхватил из ножен саблю и, визгливо выкрикивая монгольские слова, принялся угрожать Альбрехту Роху и маленькому китайцу. Монах попятился от острого кривого клинка, не понимая, чем вызвана беспричинная ярость. «Он хочет, чтобы мы спустили его в корзине», — объяснил китаец и жестом дал понять разъяренному монголу, что согласен. Тот немедленно бросился к плетеной корзине, а маленький китаец ухватил ближайшего яка за кольцо, продетое сквозь ноздри, и пустил громоздкий подъемник.

Голова монгола с надвинутой по самые брови лисьей треухой шапкой медленно исчезла за краем пропасти. Но не успело подъемное колесо сделать пол-оборота, как китаец остановил быков. Поначалу Альбрехт Рох не понял, что замыслил этот юркий человечек, чьи щуплые плечи и худое костлявое тело не мог скрыть даже утепленный халат. А китаец спокойно присел на корточки, достал из-за пояса узкий длинный кинжал и принялся с невозмутимым видом перерезать толстый — чуть ли не с руку шириной — канат, связывающий барабан подъемника и ременную корзину, в которой теперь, как в ловушке, болтался над пропастью монгол.