Дин Кунц - Звездная кровь

Пленка закончилась.

— Не густо, — сказал Модильяни. И, не дожидаясь, пока Тимоти возразит, пояснил свою мысль:

— Это только лица. А мистера Маргеля можно заснять где угодно.

— Но слезоточивый газ...

— Кроме того, я не увидел, чтобы он кого-нибудь убивал. И я по-прежнему считаю, что мы имеем дело с несанкционированным вторжением в чужую частную жизнь, а вовсе не с убийством.

Тимоти сознавал всю шаткость контраргументов, которые мог бы предъявить, однако чувствовал себя обязанным продолжить спор. В конце концов ему удалось убедить Модильяни позвонить Тагастеру на дом. По его понятию, или связь окажется прерванной, или в разговор вступят Клаус Маргель со товарищи. Но, к ужасу и изумлению Тимоти, на экране возникло улыбающееся лицо Леонарда Тагастера.

— Слушаю, — произнес он.

Модильяни искоса посмотрел на Тимоти. “Шутка зашла слишком далеко”, — говорил его рассерженный взгляд.

— Это симулякрум, — прошипел Тимоти. Модильяни вступил в разговор с лже-Тагастером и объяснил ему в красочных деталях сложившуюся ситуацию. Механический Тагастер от души рассмеялся, услышав о том, что он, по мнению собственного друга, мертв, и позволил детективу, воспользовавшись Системой Ментальной Связи, обыскать весь дом. Лже-Тагастер выразил уверенность в том, что ничего интересного обнаружить не удастся.

Через пять минут Модильяни был в доме Тагастера. На тщательный осмотр всех помещений ему потребовалось еще четверть часа.

— Ничего, — сказал он Тимоти, возвращая ему гостевой шлем нормальной формы, которым тот давно уже догадался обзавестись, чтобы не заставлять гостей втискиваться в шлем, специально спроектированный для вящего удобства его собственного уродливого черепа.

— А приемник на кухне...

— В безупречном состоянии. Не понимаю, что, собственно, вы хотите доказать...

— По-видимому, на них работает техник из Системы Ментальной Связи. Прошло уже полтора часа, он запросто успел все починить.

— Ну, а как насчет самого Тагастера?

— Да никакой это не Тагастер, черт бы вас побрал! Это его симулякрум!

— Симулякрумы никогда не выступают против своих хозяев. И симулякрум Леонарда Тагастера не стал бы покрывать убийц своего владельца. Если, конечно, исключить возможность того, что убийца входит в число персон, голосу которых андроид должен повиноваться. Но вы же сказали мне, что такое право было лишь у самого Тагастера, у его импресарио и у вас.

— Однако они могли перепрограммировать машину, — сказал Тимоти.

— Для этого им понадобился бы специалист очень высокого класса, — с притворным изумлением по поводу возможности раздобыть такого мастера отозвался Модильяни.

— Вам не хуже, чем мне, известно, что для них нет ничего невозможного. А времени им хватило даже на то, чтобы исправить ему нос.

Мнимая бестолковость сыщика раздражала Тимоти, в конце концов его терпение иссякло. Уродливое лицо побагровело, а механические руки неврастенически задергались. И тут Модильяни дал ему понять, по чьим правилам ведется игра.

— Сэр, мне хотелось бы вас предостеречь. Мистер Клаус Маргель вовсе не тот зловещий человек, которым он вам кажется. Он владелец нескольких гаражей и ресторанов. И, если не ошибаюсь, одной гостиницы. Он добропорядочный бизнесмен, который ни за что бы не впутался в подобную историю...

Тимоти не дал ему договорить до конца:

— Вам прекрасно известно, кем именно является этот чертов Клаус Маргель!

— Наша беседа записывается на магнитофон, и вам необходимо это учесть, если вы собираетесь предъявить какие бы то ни было обвинения, которые могут побудить к ответным действиям...

Он расстегнул пиджак и показал торчащий из кармана магнитофон.

Теперь стало понятно, почему Модильяни прикидывался наивным дурачком. Парня просто-напросто купили. Когда ему стало известно, что под подозрение подпадает Клаус Маргель, он сразу же вспомнил, кому именно выгодно служить. Понятно, что интересам государства, а не истине. Тимоти понял, что его вспышки ярости послужат коррумпированному полицейскому лишним доказательством того, что несчастный уродец спятил, — и Модильяни использует это, когда наступит час компрометировать Тимоти в качестве свидетеля обвинения. И любые присяжные, выслушав запись этого разговора и увидев перед собой нелепое существо, выдвигающее вздорные обвинения, вне всякого сомнения, назовут Маргеля невиновным.

Никогда в жизни Тимоти не чувствовал себя столь одиноким и несчастным.

— Я заберу пленку и пойду, — сказал Модильяни, когда они вернулись в библиотеку.

Тимоти хотел было ему помешать, но опоздал. Когда он добрался до стола, детектив уже вынул катушку с пленкой из проектора и, крепко зажав ее под мышкой, отправился к выходу.

— Я вам не разрешаю, — рявкнул Тимоти.

— Вы вторглись в частную жизнь этого человека. Нам надо показать ваш материал мистеру Тагастеру и спросить у него, не захочется ли ему выдвинуть против вас обвинение. В ближайшее время мы с вами свяжемся.

И с этими словами он ушел.

Тимоти застыл у окна, провожая детектива взглядом. Он не сомневался в том, что пленка будет уничтожена по дороге из его дома в полицейский участок. Записью только что состоявшегося разговора Модильяни распорядится, как ему заблагорассудится, но в любом случае не передаст ее по инстанции. И после этого бравый полицейский получит от Братства солидный куш за хорошо проведенную работу, пусть проведена она была, и вовсе не в интересах общества.

Тимоти вернулся в дом Тагастера и, не обращая внимания на симулякрум, который, оторвавшись от книги, радостно его приветствовал, самым тщательным образом обыскал все помещения на предмет следов утреннего двойного убийства или хотя бы недавнего прихода в дом гангстеров. Но ничего не нашел и вернулся к себе.

Страх и отчаяние овладели им. Теперь у него не осталось ни времени, ни сил на то, чтобы оплакивать погибшего музыканта. Но в то же время в его душе зародилась и стала крепнуть холодная ненависть ко всем этим людям — и неумолимое желание добраться до них и совершить справедливый суд. Как ни странно, мысль об убийстве не вызвала у него отвращения, хотя он всю жизнь ненавидел насилие. Он — как это в конце концов случается едва ли не с каждым — достиг той поры в своей жизни, когда могущественные силы бесповоротно и безжалостно зажали его в угол и начали трепать и мять с такой яростью, что ему оставалось либо сдаться и погибнуть, либо восстать и попытаться победить. Для одних такой внешней силой становится правительство, король, диктатор или президент. Для многих других — какая-нибудь крупная корпорация, бездушная бюрократическая машина. Для Тимоти такой силой оказались люди, поставившие себя вне закона и над законом, — с благословения коррумпированных чиновников, поставленных этот закон охранять.